Ферн Майклз - Богатство Лас-Вегаса
Ее одержимость учебой, ее упорное продвижение к поставленной цели поначалу лишь удивляли его. Когда же он узнал, что она продолжает заниматься самостоятельно у себя в комнате, просиживая до полуночи и оставляя лишь несколько часов для сна, то попытался образумить ее, используя все возможные средства. Но ни уговоры, ни советы и рекомендации, ни смешные рисунки не помогали. «Ты здесь, чтобы учить меня, а я — чтобы учиться. И не занимайся ерундой, — парировала она. — Твои карикатуры представляют меня такой, какой, по-твоему, я должна была бы быть, но далеки от реальности. Меня они нисколько не развлекают. Так что давай не будем тратить время понапрасну».
Ему вдруг показалось крайне необходимым и важным узнать, нарушила ли Салли свое обещание и занимается ли сейчас. Он поспешно оделся, спустился вниз и, не обращая внимания на холодную ночь, вышел из коттеджа. Ему было известно, где Джозеф хранит лесенки. Чувствуя себя воришкой, Филип осторожно приставил лестницу к стене и, дрожа от холода, поднялся по плоским ступенькам к окну. Салли сидела за столом, опустив голову на руки, и, судя по всему, думала. Приглядевшись, он определил, что она занималась, причем взялась за темы, которые должны были начаться лишь после Нового года. По приблизительным расчетам, к урокам девушка приступила сразу после ужина, т. е. около шести часов назад.
Его так и подмывало стукнуть кулаком по раме, и, чтобы удержаться от столь безрассудного поступка, Филип закусил губу, ощутив во рту солоноватый привкус крови. Чего ему хотелось по-настоящему, так это забраться в окно, заключить Салли в объятия и сказать ей… что? Что он влюбился в нее и беспокоится о ее здоровье? И получить прямой и ясный совет не лезть в чужие дела. А еще она может рассмеяться, с нее станется. Но какой это чудный смех, звонкий, чистый, от него руки покрываются гусиной кожей и голова идет кругом. Сколько раз у него возникало желание сказать ей кое-что, но ее холодный взгляд словно отталкивал, говоря, что они должны заниматься делом: он — учить, она — учиться, и не больше. Да что он может сделать для нее? У Салли денег не меньше, чем у царя Мидаса. Одно ее платье стоит столько, сколько он зарабатывает за четыре месяца. При мысли об этом Филип застонал, нога соскользнула с мерзлой ступеньки, и романтический герой рухнул на землю. Лестница упала сверху.
Салли вскрикнула. «О черт», — успел подумать Филип и потерял сознание. Через минуту молодой человек очнулся и, открыв глаза, увидел Салли, Су Ли и Чу, стоящих над ним. Девушка куталась в одеяло, юноша держал в руке фонарь.
— Филип! — ахнула Салли.
— Вы нарушили обещание, — выпалил он, сжимая от злости кулаки. Еще бы — быть пойманным на месте преступления не так-то приятно. Надо же как-то объяснить, почему он шпионил.
— Ты ушибся? Вы шпионили за мной, Филип Торнтон! Это мерзко! Я знала, что вы что-то замышляете. Мне следовало немедленно уволить вас.
Все еще дрожа, Филип поднялся.
— Наверно, следует! Вы дали мне слово. А это только доказывает, что я не могу доверять вам больше. Через час я сложу вещи и уберусь отсюда. Вы спросить не успеете, как я здесь оказался. Да, я уйду. Деньги перешлите через мистера Уоринга. — Он гордо вскинул голову и решительно шагнул к своему коттеджу, но пронзившая колено боль заставила его сморщиться и остановиться.
— Чу, отведите Филипа в дом, чтобы смогли осмотреть его колено, — распорядилась Салли. — Если уж он собирается идти в город пешком, то ему, возможно, понадобится костыль.
Боже, неужели она действительно это сказала? Что она будет делать без Филипа? Она доверяла ему. Они неплохо ладили. Он никогда не насмехался над ней, не давал почувствовать своего превосходства. Удастся ли ей построить такие отношения с другим учителем? Что если попадется острая на язык старушенция, у которой не хватит терпения и такта возиться с ней? А ведь выдержке Филипа мог бы позавидовать и святой.
На кухне было тепло. Су Ли поставила кипятить воду и готовила припарку. А Чу усадил Филипа на один из стульев и вопросительно посмотрел на Салли, ожидая инструкций.
— Что будем делать, Филип? — негромко спросила она. В конце концов, он же учитель.
— Лучше всего начать с извинения. Я вывихнул колено, его надо перевязать потуже. Думаю, кости поболят еще несколько дней. Как только мне окажут первую помощь, я покину пределы вашей собственности.
— Но вы же сказали, что, если я извинюсь…
— Я сказал, что с этого лучше всего начать. Я не сказал, что останусь. Мне трудно вам доверять. Сколько раз я говорил, что обещание или слово, данное человеком, является мерилом личности? Вы проигнорировали самый главный в жизни урок, Салли Коулмэн.
Его слова потрясли ее до глубины души. Да, он говорил это неоднократно. Она не хотела, чтобы он уходил. Каждый вечер, засыпая, она знала, что утром увидит его за завтраком, и ждала этого. Ей нравилось проводить с ним целый день, нравилась улыбка, скользившая по его лицу, когда она справлялась с чем-то лучше ожидаемого.
— Извините, Филип. Мне очень жаль.
— Нет, ничего вам не жаль. Вы только говорите так. Думаете, наверное, что ваши слезы разжалобят меня и заставят передумать. Так вот, ошибаетесь. Ничего этого не будет.
— Почему вы так жестоки со мной?
«Потому что я кажется влюбился в тебя».
— Я не жесток. Это вы хотите так считать. То, что произошло, это урок, который я задал вам, контрольная, которую вы провалили. Полагаю, все дело в том, что я все-таки не такой уж хороший учитель.
— Это неправда, Филип. Вы самый лучший учитель. Вы так многому меня научили. Мне очень жаль, что так вышло, правда. Конечно, вы правы: я действительно провалила эту контрольную. Я виновата. Только…
— Мне не нужны оправдания, мисс Салли.
— Так какого черта вам нужно? Чего вы хотите?
«Я хочу… я хочу гладить твои волосы. Хочу, чтобы ты шептала мне на ухо слова, нежные, которые мы оба поймем».
— Мне нужно от вас, чтобы вы признали, что поступили неправильно. Но не только сказали. Вы должны осознать это. И… леди не ругаются.
— А я и не говорила, что я леди. Это вы настаивали, чтобы называть меня так. Мне наплевать на то, леди я или нет. Уясните это, мистер Торнтон. Я поступила неправильно, когда пообещала, что не стану заниматься ночами. Это обещание я нарушила. Да, это было плохо. Я просто думала… хотела… заглянуть вперед, чтобы, когда мы начнем уроки, мне было знакомо… я хотела, чтобы вы гордились мной. Мне приятно, когда вы говорите, что я справляюсь, делаю успехи. Мне действительно очень жаль, что так вышло, Филип. Больше это не повторится. Я никогда-никогда не нарушу обещания. Ни перед кем.