Эйна Ли - Гордость и соблазн
— Что случилось, золотце мое?
— А что, если Маккензи захочет чего-то большего, чем просто ужин?
Роза бросила на детектива оценивающий взгляд:
— Гм-м-м. Кажется, ты попала в точку. Ну, если он захочет поцеловать тебя разок, думаю, не стоит отказывать ему в этом.
— Роза!
— Это всего лишь поцелуй. И держу пари, что этот мужчина знает толк в поцелуях. Ты когда-нибудь целовалась?
— Ну конечно.
Как Роза могла подумать что-то иное? Смеясь, Роза поддразнила ее:
— Признайся, что тебя ни разу не целовал мужчина, похожий на Маккензи. Поверь мне, дорогуша, тебе это надолго запомнится.
— Но если я не захочу, чтобы он меня целовал? — прошептала Эмили.
— Не думаю, что этот будет добиваться своего силой. Он выглядит как джентльмен. Но когда идешь на свидание с мужчиной, надо знать один секрет.
— Есть какой-то секрет? И ты не сказала мне?
— Ну, это не совсем секрет. Но поскольку я знаю, как умерла твоя мать и каков твой отец, то сомневаюсь, чтобы он рассказывал тебе об этом маленьком фокусе.
— Фокусе? Роза колебалась:
— Ну, не совсем фокусе…
— Роза! — нетерпеливо произнесла Эмили.
— Ну хорошо, хорошо. Если мужчина ведет себя чересчур фамильярно, все, что тебе нужно сделать, это использовать свое колено.
— Колено? — Эмили нахмурилась.
Она в жизни не могла бы придумать, как для этого использовать колено. В ее воображении возникло множество вариантов, но они были или слишком сложными, или она не могла представить, как управиться без посторонней помощи.
Схватив Эмили за руку, Роза толкнула ее за кадку с пальмой, стоявшей у окна, положила руку на плечо и посмотрела прямо ей в глаза.
— Примерно так, Эми.
Она сделала движение коленом вверх.
— Целься вот в это интересное местечко, которым они все так гордятся. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— И что это даст?
— Это их сразу останавливает на полдороге, дорогуша. Сделай так, и он будет лежать у твоих ног, хватая ртом воздух, как рыба на солнцепеке.
— А ты когда-нибудь так делала?
Роза пожала плечами и ничего не ответила, но большего подтверждения Эмили и не надо было.
— И еще одна вещь, золотце мое. Как только ты это проделаешь, беги со всех ног, как от нечистой силы, и не думай дожидаться, пока он очухается. Не жди ни минуты.
— Почему? Ведь это, кажется, не очень хорошо.
— Ну, если говорить начистоту, то уж если дойдет до того, что тебе придется применить колено, значит, он вел себя не очень мило. И когда к нему вернется способность соображать, он станет еще менее покладистым. Беги — и не оборачивайся. Я говорю это совершенно серьезно. Мужчины делаются очень злобными после того, как пускаешь в ход колено.
— Я все поняла.
Эмили выбралась из-за пальмы. Маккензи смотрел в ее сторону. Слегка улыбнувшись, она подняла руку и помахала ему. Состроив гримасу, похожую на улыбку, он помахал в ответ.
Она не могла представить себе, в каких обстоятельствах ей придется воспользоваться советом Розы. Ее лицо запылало при мысли, что она прикасается к нему в том месте, которое ей указала Роза, даже всего лишь коленом.
Внезапно девушка почувствовала, что платье давит ей на плечи, а вечер слишком жарок. И воздух такой густой…
Послышался свисток паровоза. Она тряхнула головой — из-за этих мыслей Эмили совсем потеряла счет времени.
Торопясь на поезд, пассажиры шли к дверям и друг за другом растворялись в быстро наступающих сумерках. В конце концов перед ней остался один Джош Маккензи: высокий, красивый и слишком опасный. Эмили попыталась справиться с комком в горле.
— Время ужинать! — насмешливо провозгласила Роза.
Эмили сомневалась, сможет ли она проглотить хоть кусочек.
Глава 6
Как Эмили и предполагала, она действительно не смогла ничего проглотить, но совсем по другой причине. Оказалось, что она избаловалась, привыкнув к кухне ресторана Фреда Гарви. Все другое не шло ни в какое сравнение. Поскольку то, что подавали в гостинице Лас-Вегаса, только отдаленно можно было считать едой, Эмили коротала время, понемногу потягивая чай со льдом и изучая сидящего напротив нее Джоша Маккензи, который жадно набросился на свой ужин.
Наконец девушка смогла как следует рассмотреть его — ведь она едва могла вообще видеть с тех пор, как ей пришлось носить очки. Сейчас она, слегка спустив их с носа, смотрела поверх очков, как всегда делала, когда этот ужасный детектив не вертелся где-нибудь поблизости.
Этот человек определенно не страдал отсутствием аппетита. Как он мог жевать этот зажаренный почти до углей жесткий бифштекс, было для нее загадкой.
Где-то на середине своей борьбы с бифштексом Джош поднял глаза и поймал изучающий взгляд Эмили.
— Что-то не так?
— Нет, просто я не голодна. — Она опустила глаза и слегка покраснела от стыда. — Но мне приятно быть в вашем обществе.
— Спасибо, но я знаю, что здешний стол не идет ни в какое сравнение с «Гарви-Хаусом».
— Ну, не очень-то…
— Действительно, но «лучше в нас, чем в таз», как всегда говорила Мод.
Он застенчиво улыбнулся, и от этого стал похож на мальчишку.
— Представляете, я так долго выслеживал эту особу, что совсем не замечал, что у меня в тарелке. Просто глотал пищу, чтобы утолить голод, и бежал дальше. Это, — он указал на стейк с воткнутым в него ножом (стейк был таким жестким, что подошва от ботинок, пролежавшая несколько лет под жарким солнцем пустыми, казалась бы рядом с ним деликатесом), — лучший бифштекс, который я ел с тех пор, как покинул Чикаго.
Эмили подавилась чаем.
— Я очень рада, что у вас хороший бифштекс, — произнесла она мелодично.
— Я вовсе не говорил, что он хороший. Я сказал, что это лучший после Чикаго. В этой гостинице вы должны после каждого обеда благодарить Бога, что еще не предстали пред Его очами.
— Тогда нет ничего удивительного, что у мистера Гарви дела идут в гору. Я удивляюсь, как это до сих пор здесь никто не бунтует.
На губах детектива мелькнула довольная улыбка.
— Кто знает, может быть, скоро это произойдет.
Джош отпилил себе еще один кусочек мяса и сунул его в рот. Кожа его лица была бронзовой от солнца и грубоватой от проступившей к вечеру щетины. Голубые глаза и длинные черные ресницы смягчали общее выражение. Он говорил резко, слегка растягивая слова, как все выходцы из Техаса. На бедре у него висел «кольт», хотя Эмили ни разу не видела, чтобы Маккензи им пользовался. Деятельность, которой он себя посвятил, была полна опасностей, зато лицо его всегда смягчалось, когда он начинал говорить о доме. Этот агент Пинкертона был человеком таких контрастов, что она волей-неволей была заинтригована.