Кейти Макалистер - Благие намерения
– Ага, так и есть. Точно. Крыжовенный пудинг, одно слово.
– Пудинг! Вы назвали меня пудингом?
– Ага, крыжовенный пудинг! – Пират снова с угрожающим видом помахал перед Джиллиан своим крюком. – Вы что, чокнутая?
Джиллиан не нравилась его манера обсуждать проблемы на ступенях парадной лестницы. Она совсем не так представляла свое появление в доме графа перед его прислугой.
– Я вам не сумасшедшая, мистер Пират. Благоволите прекратить размахивать этой штукой у меня перед носом! Неужели ваша матушка никогда не говорила вам, что неприлично тыкать в других вашим крюком?
Гигант вытаращил глаза, а его щеки побагровели.
– Так-то лучше. И поаккуратнее с этим… приспособлением. Вы можете выколоть им глаз. А теперь, будьте добры, дайте дорогу. Потом вы объясните вашу привычку говорить загадками.
– Э-э… Если позволите, я все разъясню вам, миледи. Он говорит, что вы жена его милости. Головная боль, крыжовенный пудинг и Герцогиня Файф – это все популярные расхожие выражения, обозначающие жену. – Невесть откуда взявшийся кругленький человечек оттолкнул в сторону грозное чудовище и согнулся в поклоне в том месте, где должна была быть талия, не будь он похож на апельсин. – Я Деверо, управляющий вашего мужа. Добро пожаловать в Уэссекс-Хаус, миледи. Лорд Уэссекс не предупредил, что ожидает вас, однако я уверен, он просто упустил это из виду. С этими словами проворный человечек любезно проводил Джиллиан и Ника в холл, изысканно отделанный панелями из светлого дуба, с таким изумительным паркетом, какого она в жизни своей не видела. Проходя мимо теперь безмолвствующего гиганта, Джиллиан мило взглянула на этого Гаргантюа, дав ему понять, что не получила удовольствия от общения с ним. Потом она сняла перчатки и огляделась.
– Вы должны извинить Крауча, миледи. Он не собирался причинять вам вреда, а, так же как и я, был поражен вашим неожиданным, но тем не менее приятным появлением.
Ник, стоявший рядом с мрачным колоссом, с откровенным восхищением наблюдал, как тот, не очень изящно вытащив платок и плюнув на крюк, протер его величественным жестом. Заметив восторженное выражение на лице своего пасынка, Джиллиан сказала себе, что следует не забыть поговорить с мальчиком о том, что плеваться в присутствии других людей недопустимо.
– Разумеется. Итак, мистер Деверо, не проводите ли меня к лорду Уэссексу? О поведении Крауча я поговорю с дворецким позже.
Гигант улыбнулся, и от этого рваный шрам, пересекавший его переносицу, сморщился, потянув за собой вниз уголок одного глаза. Картина получилась не особо воодушевляющей.
– Крауч и есть дворецкий, миледи, – тихо сказал толстячок и развел руками, явно расстроенный этим фактом.
– Ага, миледи. Я вот уже пять лет с его милостью. – Пират ожесточенно закивал, так что его серьга неудержимо закачалась взад-вперед.
Джиллиан широко улыбнулась, несколько удивившись про себя столь эксцентричному подбору прислуги, и обернулась к толстячку с елейным голосом:
– Итак, где мой муж?
– Его нет, миледи.
– Он скоро вернется?
– Увы, я этого не знаю, миледи.
– Куда он поехал?
– Не могу сказать, миледи.
– Не можете или не хотите?
– О, миледи, не могу. Его милость человек скрытный, не в его обычае сообщать о своих намерениях.
– Понятно. Когда именно он уехал?
– Я не знаю точного времени его отъезда, миледи. – Деверо сочувственно взглянул на Джиллиан. – Он оставил мне распоряжения, но мы с ним не виделись.
Все сказанное очень расстроило Джиллиан, несмотря на то что она была готова к отсутствию Ноубла, так как знала, что он вернулся в город, чтобы уладить свои дела. И все же ей было бы приятно снова увидеть своего мужа, особенно после путешествия верхом, оказавшимся для Джиллиан истинным мучением из-за ее не слишком уверенной посадки в седле. Это путешествие стоило ей боли и стонов, которые она мужественно сдерживала, пока пират-дворецкий показывал ей комнаты первого этажа и знакомил с прислугой городского дома лорда Уэссскса. Она не могла дождаться, заявит ли снова ее муж о том, что он всего лишь мужчина, когда они опять останутся наедине, и очень надеялась, что так и будет. Джиллиан не сомневалась, что Ноублу полезно время от времени терять свое знаменитое самообладание в ее присутствии.
– Миледи!
Она растерянно замигала и взглянула на дворецкого, который снимал пыльные чехлы с нежно-розовой обивки мебели.
– О чьем самообладании вы говорите?
– Не имеет значения. – «О Боже, неужели я никогда не научусь думать про себя?» – рассердилась на себя Джиллиан. – Вы что-то сказали?
– Это ваша гостиная, миледи.
– Она розовая, Крауч? – Заметно вздрогнув, Джиллиан окинула взглядом комнату.
– Ага, точно. – Упершись рукой и крюком в бедра, пират осмотрел комнату. – Я думаю, отвратительно-розовая.
– Я согласна с вами, Крауч.
– Это был любимый цвет ее милости. То есть бывшей ее милости, потому что теперь вы ее милость.
С глубоким вздохом Джиллиан улыбнулась пасынку, который с открытым от изумления ртом рассматривал весьма фривольные картины, изображавшие веселящихся сатиров, нимф и херувимов. Решительно взяв мальчика за плечи, она подтолкнула его к двери вслед за дворецким, приказав ему смыть с себя дорожную пыль перед тем, как спуститься вниз, и через двадцать минут не раскрывавший рта мальчик вошел в небольшую комнату, освещенную несколькими канделябрами и ярким пламенем камина.
– Проголодался, Ник? – Джиллиан отрезала ему большой кусок желтого сыра и указала на бюро красного дерева, где стояла легкая холодная закуска. Сидя за бюро, она просматривала прибывшую за день почту в поисках отгадки местопребывания Ноубла. – Надеюсь, твой отец вернется к обеду, а до тех пор, думаю, мы могли бы освежиться. А это что? – Из-под стопки счетов выглядывал уголок дорогой сиреневой бумаги. Джиллиан вытащила его, и легкий аромат защекотал ей ноздри. – Хм-м, пахнет духами.
Почувствовав неприязнь в ее голосе, Ник оторвался от своего бутерброда с сыром.
– Знаешь, Ник, читать письма, адресованные другому, неприлично. – Джиллиан внимательно разглядывала адрес на конверте, а потом, постукивая себя пальцем по нижней губе, помахала письмом в воздухе.
Мальчик неопределенно пожал плечами и сунул в рот большой кусок сыра.
– Когда жуешь, закрывай рот, милый, ты роняешь кусочки сыра на отцовское бюро. Да, это неприлично и даже недопустимо. – Джиллиан взглянула на две лиловые печати на обратной стороне конверта. Они явно были сломаны, а это означало, что Ноубл уже прочел письмо. – Ты бы не хотел, чтобы твоя личная корреспонденция попала в чужие руки, не так ли?
