Джорджетт Хейер - Великолепная Софи
— Боже милосердный, Чарльз! — воскликнула леди Омберсли. — Что же она сказала, чтобы так рассердить тебя?
Вместо ответа он заявил, что Софи дерзка, своевольна и так плохо воспитана, что он сомневается в том, что когда-нибудь найдется глупец, который женится на ней. Его мать воспользовалась моментом, и, вместо того, чтобы продолжить обсуждение недостатков Софи, предложила устроить вечер с танцами, который явился бы первым шагом на пути к ее замужеству.
— Я не имею в виду большой прием, — поспешила добавить леди Омберсли. — Пар десять или около того… в гостиной!
— Конечно! — заметил он. — Тогда не обязательно приглашать молодого Фонхоупа.
— Да, не обязательно, — согласилась она.
— Должен предупредить тебя, мама, — сказал он, — сегодня утром мы столкнулись с ним! Кузина приветствовала его как давнего и хорошего знакомого и пригласила навестить ее здесь!
— О Боже! — вздохнула леди Омберсли. — Как некстати! Но, Чарльз, полагаю, она действительно знакома с ним, ведь она сопровождала твоего дядю в Брюссель в прошлом году.
— Она знакома! — уничижительно произнес Чарльз. — Однако он знает о ней не больше, чем китайский император! Но он обязательно придет навестить ее! Я предоставлю вам самой справиться с этим, сударыня!
С этими словами он вышел из комнаты матери, оставив последнюю размышлять о том, каким образом, по его мнению, она может справиться с утренним визитом молодого человека безупречного происхождения и, к тому же, сына ее давней приятельницы. Она пришла к выводу, что сын знает об этом не больше нее, и выбросила это из головы, занявшись значительно более интересным вопросом: кого пригласить на первый за два месяца вечер.
Ее размышления были прерваны приходом племянницы. Вспомнив непонятные слова Чарльза, леди Омберсли с притворной строгостью спросила у Софи, что та сделала, что он так рассердился. Софи рассмеялась и сказала, что только украла его экипаж и четверть часа каталась в нем.
Такой ответ ошеломил леди Омберсли.
— Софи! — задохнулась ее светлость. — Ты взяла серых Чарльза? Тебе никогда с ними не справиться!
— Сказать по правде, — призналась Софи, — это было чертовски трудно! Ой, простите! Я не хотела, тетушка Лиззи! Не сердитесь! Это оттого, что я жила с сэром Горасом! Я знаю, что иногда говорю ужасные вещи, но я стараюсь следить за своим проклятым языком! У Чарльза великолепные лошади! Он, кстати, сейчас придет. Осмелюсь предположить, он не был бы таким суровым, если бы не решил жениться на этой унылой особе.
— О Софи! — невольно сказала леди Омберсли. — Признаюсь, я сама не могу полюбить мисс Рекстон, как ни стараюсь!
— Полюбить ее! А это возможно? — воскликнула Софи.
— Надо попытаться, — печально сказала леди Омберсли. — Она ведь хорошая и, я уверена, постарается стать мне послушной дочерью, а я этого не хочу — это так плохо с моей стороны! Как только я подумаю о том, что вскоре она переселится в этот дом… но мне не следует так говорить! Это так неприлично! Софи, пожалуйста, забудь мои слова!
Не обратив внимания на последние фразы, Софи повторила:
— Переселиться в этот дом? Вы шутите, сударыня?
Леди Омберсли кивнула:
— Ты ведь знаешь, моя любовь, так принято. Конечно, у них будут отдельные апартаменты, но все же… — она не договорила и вздохнула.
Софи пристально глядела на тетю несколько мгновений, но к ее удивлению, ничего не сказала. Леди Омберсли постаралась выбросить печальные мысли из головы и заговорила о предстоящем приеме. Племянница с энтузиазмом поддержала ее планы. Позже леди Омберсли никак не могла объяснить ни себе, ни Чарльзу, каким образом получилось, что она во всем согласилась с Софи. К концу разговора у нее сложилось впечатление, что больше ни у кого нет такой милой и разумной племянницы, и она не только позволила Софи и Сесилии самостоятельно заняться всеми необходимыми приготовлениями, но и разрешила сэру Горасу (в лице его дочери) взять на себя все расходы.
— А теперь, — жизнерадостно сказала Софи Сесилии, — скажи мне, где нам надо заказать пригласительные открытки и где вы обычно размещаете закуски и напитки. Я не думаю, что это можно доверить повару тети, он будет ужасно занят в эти дни, а мне не хочется, чтобы гости чувствовали себя неуютно.
Сесилия уставилась на нее круглыми от удивления глазами.
— Но, Софи, мама ведь сказала, что это будет очень скромный прием!
— Нет, Сили, это сказал твой брат, — ответила Софи, — на самом деле это будет очень большой прием!
Селина, присутствовавшая при этом разговоре, хитро спросила:
— А мама знает об этом?
Софи рассмеялась:
— Еще нет! — призналась она. — Ты думаешь, она не любит больших приемов?
— О нет! Наоборот, на балу, который она дала в честь Мария, было больше четырехсот приглашенных, правда, Сесилия? Маме очень понравилось, потому что бал имел огромный успех, и все поздравляли ее с этим. Мне рассказала это кузина Матильда.
— Да, но сколько это стоило! — сказала Сесилия. — Сейчас она не решится! Чарльз так рассердится!
— Не думай о нем! — посоветовала Софи. — Все расходы понесет сэр Горас, а не Чарльз. Составь список всех своих знакомых, Сили, и я тоже составлю список моих друзей, которые сейчас в Англии, а потом мы закажем открытки. Я думаю, нам понадобится не больше пятисот.
— Софи, — сказала Сесилия слабым голосом, — мы собираемся разослать пятьсот приглашений, даже не спросив у мамы?
Озорные чертенята заплясали у ее кузины в глазах.
— Конечно, моя милая простушка! Потому что когда мы их отправим, даже твой несносный брат не сможет забрать их обратно!
— О, славно, славно! — закричала Селина, запрыгав по комнате. — Как он разъярится!
— Осмелюсь ли я? — вздохнула Сесилия, испуганная и восхищенная одновременно.
Сестра упрашивала ее не быть такой малодушной, но окончательно дело решила Софи, сказав, что Сили не будет нести никакой ответственности и не подвергнется осуждению со стороны брата, который без колебаний направит свой гнев в верном направлении.
Тем временем мистер Ривенхол уехал в гости к своей невесте. Он появился в мрачноватом доме Бринклоу, все еще кипя от негодования, но — так неблагодарен и несговорчив он был — стоило невесте разделить его чувства и поддержать критику по отношению к его кузине, как он внезапно переменил свое мнение и заметил, что многое можно простить той девушке, которая смогла справиться с его серыми, как это сделала Софи. В одно мгновение Софи превратилась из изнемогающей под градом упреков женщины в необыкновенную девушку, чьи непосредственные манеры воскрешают в памяти время больших мечтаний и глупых самодовольных улыбок.
