Жюльетта Бенцони - Маньчжурская принцесса
– Эге, бедняжка Пьер, а вас неплохо отделали! Ну и шишка у вас, прямо не шишка, а страусиное яйца!
– Да это ничего. А вы, мадам генеральша, насколько я понимаю, смогли обуздать противника?
– Почему бы и нет? Этот зонтик мне уже служил верой и правдой не однажды. Он надежный товарищ! Между прочим, не мешало бы кого-нибудь предупредить о случившемся... других проводников, начальника поезда, а то ведь этот бандит способен все разнести. Вы только послушайте, что он вытворяет!
И действительно, перегородка красного дерева сотрясалась от сильных ударов, будто бы человек, запертый изнутри, хотел разнести ее в пух и прах. Орхидея с чувством искреннего восхищения рассыпалась в изъявлениях благодарности перед незнакомкой, чудо-гением бранного поля. Удивительнейшее создание, которое ей когда-либо приходилось видеть! Кругленькая, как шарик, мадам генеральша была в то же время изысканна, как королева, несмотря на свою бархатную папильотку сиреневого цвета на голове и две седые косички, стянутые такого же цвета ленточкой и энергично прыгающие у нее на спине. Она должна была быть потрясающе красива, потому что даже несмотря на одутловатый подбородок, линия ее профиля поражала своим изяществом, а тени редкого фиолетового оттенка, наложенные вокруг глаз, никак не приглушали их живого блеска и не умаляли их величины. Кожа у нее была цвета старой слоновой кости, но еще горячая кровь придавала ей легкий розоватый оттенок на скулах, что свидетельствовало о хорошем здоровье.
Старая женщина в свою очередь с интересом смотрела на спасенную:
– А вы чертовски хороши, моя милочка! – заявила она тоном, не терпящим возражений. – Думаю, китаянка?.. Да нет, скорее маньчжурка!.. и хороших кровей. Понимаю, мужчина может потерять из-за вас голову. Но что за манера называть вас «голубкой»! Вам это совсем не идет.
– Да это было адресовано не мне... Этот тип ошибся купе и...
Ее прервал на полуслове другой пассажир, только что прибежавший и, по виду, сильно возбужденный. Этот тоже стоил того, чтобы на него полюбовались, так как он забыл снять с себя сетку для волос и престранный приборчик, состоявший из каких-то резиночек и подвязочек, служивший ему для поддержания усов. То, что он пытался взахлеб сказать, было ошеломляющим:
– В двух вагонах, которые я прошел, проводники тоже оглушены. Они только начинают приходить в себя. Необходимо остановить поезд и вызвать полицию! Я уверен, речь идет о нападении террористов!
– Бесполезно! Через две минуты мы прибываем в Лион, – сказал Пьер Бо. – Мы снимем с поезда непрошенных гостей... и, возможно, нам удастся избежать чрезмерной задержки поезда! Поэтому, дамы и господа, прошу разойтись по своим купе! Благодарю тех, кто взял на себя добровольную обязанность по восстановлению порядка в вагоне, они могут остаться.
В самом деле, Средиземноморский экспресс уже замедлял ход, за окнами показались пригородные огни древней столицы галлов. А Орхидея рассказывала в это время, как они с мадемуазель д'Оврэй, которая до сего момента не решалась показаться, поменялись местами:
– Она была так напугана, что не хотела, чтобы вы были в курсе нашей задумки, – сказала Орхидея с виноватой улыбкой. – Надо признаться, теперь я ее понимаю: – Это жуткий тип!..
– Вот теперь мне ясно, почему мои коллеги и я подверглись нападению. Этот русский, ехавший в нашем поезде, по всей видимости, задавал им тот же вопрос, что и мне: «Где находится мадемуазель д'Оврэй?» Получая отказ, он не останавливался на этом и обращался за помощью к своему сторожевому псу, который, оглушив проводника, давал своему хозяину возможность заглянуть в списки пассажиров...
– Однако, – изрекла генеральша, – они имели полное право узнать, есть ли пассажир с такой фамилией или нет!
– Безусловно, но этот человек лишь верит тому, что он видит, а не тому, что ему говорят. Он предпочитал удостовериться в правдивости полученной информации. Во время посадки мадемуазель д'Оврэй была взволнована и дала мне недвусмысленные указания по поводу своей особы. Поэтому, следуя им, я тоже ответил, что ее в моем вагоне нет. Продолжение вам известно...
Прибытие в Лион Средиземноморского экспресса, освещенного, как во время праздничной иллюминации, с проснувшимися и в высшей степени перевозбужденными пассажирами, произвело сенсацию. Примчалась местная администрация и была вызвана полиция, чтобы забрать виновников.
Орхидея, опасаясь предстоящего опроса свидетелей, сказала Пьеру Бо, что неважно себя чувствует, и попросила его объяснить вместо нее, что здесь произошло.
– Пойду к себе отдохну, – сказала она.
– Идите лучше ко мне, – сказала дама в сиреневых бигуди. – Я путешествую с мисс Прайс. Моя спутница – англичанка, трусиха страшная. Как только она услышала ваш визг, – сразу же бросилась под кушетку. Мы ее там так и оставим! Кстати, я генеральша Лекур, урожденная Бегон, благородных марсельских кровей. Что касается вас, вы мадам... Бланшар, именно так обращался к вам Пьер, не так ли?
Невозможно было сказать что-нибудь против. Именно в эту самую минуту начальник поезда и еще один мужчина, самого мощного телосложения из поездной группы, пытались, с помощью проводника, вывести нападавшего, который, казалось, полностью овладел собой. С акцентом, четко говорившим о том, что это уроженец с берегов Волги или Невы, он потребовал, чтобы ему разрешили идти свободно:
– Я не позволю обращаться с собой, как со злоумышленником! Я великий князь Григорий Каланчин, двоюродный брат их Величества Императора Всея Руси!
– Поверьте, я глубоко сожалею, князь, – ответил Пьер Бо с серьезным видом, – но вы ни с того ни с сего ворвались в купе к этой даме и грубо набросились на нее, перепутав до смерти. Более того, вы находите нормальным ваш способ воздействия на проводников, среди которых и я? Причем вы действовали так без всяких на то оснований и, соответственно, попытайтесь понять, что при сложившихся обстоятельствах ваше пребывание в поезде просто невозможно.
Русский посмотрел на Орхидею с нескрываемым удивлением:
– Произошла чудовищная ошибка! Не имею чести знать эту даму, и я ничего не понимаю. Ведь на жетончике было написано: мадемуазель д'Оврэй, номер четыре...
– В последнюю минуту перед отходом поезда все поменялось.
– Это что же, выходит, моей Лидии здесь нет? – сказал задрожавшим голосом князь.
– Как видите, нет, – ответила генеральша. – Но вместо того, чтобы причитать, вы лучше извинились бы перед мадам Бланшар! Или у вас считается нормальным врываться к кому-либо, не говоря при этом ни слова?
– Не давайте уроков вежливости князю Каланчину! Он принесет их, но разве вы не видите, что он оторопел от восхищения, Мадам красива, как пэри с волжских берегов! – восторженно произнес он. – Я очень опечален, что напугал вас, мадам, но я безумно влюблен в мою обожаемую Лидию, хотел бы жениться на ней, чтобы она жила как королева... построить замок для нее, бросить состояние к этим маленьким ножкам, а она, моя обожаемая Лидия, предпочитает всему этому маленький жалкий театришко... Уехала, даже не поцеловав на прощание!
