Бертрис Смолл - Возлюбленная
– Это дверь в жилые помещения, – сказал Енох. – И еще здесь есть небольшой навес.
Вероятно там спали подмастерья. Похоже, в кузнице была скромная торговля до войны.
– Мы еще не добрались до главного прохода, – сказал Морган. Ему пришлось нагнуть голову, чтобы пройти через низкую дверь в соседнее помещение. Он опустил на пол свой вьючный мешок и затем снял тяжелый плащ. – Возможно, если у кузнеца и не было большого дохода от торговли своими поделками, он пополнял его за счет соседних ферм.
– Это было до того, как Кромвель со своими круглоголовыми двинул сюда свои войска, – заметил Енох. – На своем пути они разрушали каждую ферму, вот что они делали. Они поступали так с теми фермерами, которые не были на их стороне, или отстаивали свои права на собственность. – С выражением сочувствия на лице он покачал головой. – Одинаковая участь постигла и пастушьи хижины, и процветающие угодья и поместья. Когда я вспоминаю Пендаррен с его ухоженными полями, перерезанным скотом и «реквизированными» чистопородными лошадьми – лучшего слова, чем воровство, придумать нельзя… – Он наклонился, чтобы развязать свой вьюк. – И сам дом теперь стоит покинутый всеми.
– Он не пустует сейчас. – В ледяном тоне Моргана Дизайр услышала скрытое негодование.
– Но тот, кто считает себя его владельцем, не имеет права находиться в нем, – прервал его Енох, – так же, как и называться корнуэльцем. Сэр Артур Уиндхэм. – Он презрительно фыркнул. – Я готов спорить, что не успел еще его величество сесть на трон, как Уиндхэм поспешил в Лондон. Наверняка, он улыбался и вилял хвостом перед каждым, кто мог помочь ему добиться аудиенции у короля, и сумел подмазать кое-кого.
Упругое тело Моргана распрямилось. Могучие плечи расправились под тонкой полотняной рубашкой. Руки в карманах штанов сжались в кулаки. Глаза под темными густыми бровями угрожающе заблестели. Енох в это время возился со своим мешком и не мог видеть признаков внутренней бури в глазах Моргана.
– Несомненно, Уиндхэм просил у него награды за свои заслуги перед Стюартами. Вот он и получил Пендаррен.
– Довольно. – Голос Моргана срывался от гнева. – Впредь никогда не говори мне о Пендаррене!
Хотя гнев Моргана не был направлен на Дизайр, – в действительности он как будто даже забыл о ее присутствии, – она инстинктивно попятилась назад. Нет, она не ошиблась, ненависть овладевала Морганом при одном упоминании о Пендаррене.
В ответ Енох только вздохнул и покачал головой.
– Не сердись, Морган, – добавил он, выбирая пару деревянных бадеек на провисшей полке. – Я и сам понимаю, что мне нужно держать язык за зубами. – Он направился к двери. – Нам понадобится вода. Там на задворках есть речушка.
Морган похлопал Еноха по плечу.
– Ты всегда был хозяйственным человеком. – Морган заставил себя улыбнуться.
Дизайр заметила его усилия вернуть себе прежнее спокойствие.
Отлучившийся за водой Енох подтолкнул Дизайр в ее желании удовлетворить свое любопытство. Какой демон вызвал у Моргана такую вспышку ярости? И почему он обрушил свой гнев на Найла Форрета той ночью в фермерском доме, когда тот назвал его сквайром?
Она понимала, что сейчас неподходящее время для удовлетворения любопытства. И оставила эти мысли, решив оглядеть комнату. Для кузнеца и его семьи это, по всей видимости, была одновременно и кухня и спальня. Через небольшое квадратное отверстие в стене падали косые лучи заходящего солнца. Обычный сельский кузнец не мог позволить себе такой роскоши, как оконное стекло. Солнечный свет делал особенно заметными следы давней грязи.
– Этот очаг такой запущенный, – сказала она. – А железный котел – уф! Где же тут тарелки и чашки? Если бы я могла найти…
– Мы приехали сюда не для развлекательной пирушки, – резким голосом Морган напомнил ей о цели их поездки. – Спасибо Еноху, что он вспомнил об этом месте. – При этих словах на лице Моргана появилась теплая улыбка. – На Еноха всегда можно положиться. Он столько раз помогал мне выбраться из самых невероятных переделок.
– Но это не помешало вам несколько минут назад накричать на него. Как же вас понимать, Морган?
– Вас это не касается, – ответил он. Прежде чем Дизайр успела возразить, он продолжил: – Вы бы лучше начали разбирать эти тюки. Пищи, которую мы смогли увезти с собой, нам должно хватить на день или два.
– А что будет после?
– Енох умеет хорошо расставлять капканы. Как только нам повезет, у вас будет возможность приготовить нам тушеного кролика.
– Вы рассчитываете, что мне удастся что-то приготовить на этом очаге? Посмотрите на него. Он весь забит листьями и мусором. Может быть, там лежит дохлая мышь!
– Я вычищу очаг.
– А тот котел для пищи?
– Ну, это уже ваше дело, моя прекрасная леди. Или, может быть, мне следует соорудить что-то вроде вертела и вы приготовите мясо на открытом огне?
– Я не умею готовить мясо на вертеле, – рассерженно отвечала Дизайр. – Мне никогда не приходилось…
– Очень сожалею, что не прихватил с собой стойки и клетку, прямо с кроликом, – процедил Морган сквозь зубы.
Дизайр видела, что он пытается сдержать гнев.
– Не сомневаюсь, ваша матушка держала на кухне несколько этих косолапых зверьков.
– Нет, никогда в жизни! – отвечала Дизайр. – Мама не могла глядеть на маленьких несчастных животных, которые должны были часами бегать по клетке до того, как их зажарят.
– Я начинаю думать, что ваша мать проявляла такую же заботу о служанках. – Она с удивлением посмотрела на него, и, в ее глазах он прочитал обиду.
– А то я знаю многих замечательных леди, которые обращаются со своим ожиревшим избалованным спаниелем лучше, чем со слугами, – продолжал он, ничуть не смущаясь ее взгляда.
– Мама была непохожа на них, – отвечала Дизайр.
Сама Дизайр не могла похвастаться искусством ведения хозяйства. Их дом в Лондоне всегда пребывал в образцовом порядке, но только благодаря неусыпному вниманию матери. Мать считала, что Дизайр должна больше времени уделять урокам танца, искусству игры на клавикордах и цимбалах, а также поддержания остроумной и в то же время пристойной беседы с гостями дома.
Уже тогда, глядя на изумрудные глаза Дизайр, ее блестящие черные волосы и белую кожу, необычайно правильные черты лица и тонкий, изящный стан, можно было без труда разглядеть в ней девушку редкой красоты.
– Ей суждено иметь множество поклонников, – говорил французский портной, который как-то пришел к ним в дом, чтобы сшить ей модную ночную рубашку. – Достаточно только взглянуть на ее грудь, которая начинает округляться. Посмотрите, какая у нее красивая и узкая талия. А движения – в них столько грации. Да-да, мадам Гилфорд, вам не придется долго ждать, когда в вашей гостиной будут толпиться блестящие молодые джентльмены и просить ее руки.
