Бертрис Смолл - Околдованная
Нашлось место и для походной кровати с мягким матрацем, на которой спала Лили. На крохотной тумбочке поблескивал серебряный подсвечник со щипцами для снятия нагара, прикрепленными к нему тонкой серебряной цепочкой. На каминной доске поместились две фарфоровые чаши со смесью сухих цветов и трав, наполнявших комнату приятным благоуханием.
Несмотря на вполне понятное нежелание обитать в столь отдаленном и уединенном месте, Отем полюбила замок и свою спаленку. Адали по совету Гийома нанял новых слуг. За Паскалиной остались обязанности кухарки, но, чтобы справиться с готовкой, требовались еще две помощницы и поваренок.
К ним прибавились две прачки, три горничные и три лакея.
Двоих мужчин взяли для работы на конюшнях. Главному садовнику и полудюжине младших было ведено ухаживать за садом и подъездной дорогой. Гийому приказали надзирать за работами вне замка, а Адали остался мажордомом. Рыжему Хью и Фергюсу вменили в обязанность охотиться и защищать герцогиню и ее дочь. Уже через две недели хозяйство было налажено.
Как-то в начале декабря к замку подъехал представительный мужчина. Спешившись во дворе, он отдал поводья конюху и вошел в дом.
Адали поспешил его встретить.
— Господин граф, добро пожаловать в Бель-Флер. Я немедленно доложу госпоже, что вы здесь. Марк, вина для господина графа!
Проводив гостя в зал, Адали отправился за Жасмин. — Филипп! — ахнула та, подбегая к прибывшему с распростертыми объятиями.
— Кузина, вы совсем не изменились за годы разлуки! — галантно объявил граф, целуя ее в обе щеки.
— Лгун! — рассмеялась Жасмин.
— Я с сожалением узнал о гибели вашего мужа, — сказал он.
— А я — о кончине Мари-Луиз! Пойдемте, Филипп, сядем у огня. На улице холодно, и вы, должно быть, замерзли.
Они устроились у камина, и граф тихо спросил:
— Насколько я понял, вы бежали от Кромвеля и его пуритан?
— Вы представить не можете, какая отвратительная обстановка в Англии!
Жасмин коротко описала ту унылую, безрадостную страну, которой стала Англия в дни правления лорда-протектора.
— Мне почти безразлично, и я сумела бы все вынести, но как быть с Отем? Того светского общества, которое мы знали, больше не существует. Я перебралась во Францию, чтобы оплакивать мужа в тишине и покое, избавиться от вида ненавистных пуритан, а самое главное — найти подходящего супруга для младшей дочери. Девочке всего девятнадцать, и она, как мне кажется, самая красивая из моих дочерей. В Шотландии для нее никого не нашлось, так что уж говорить о сегодняшней Англии? Поэтому и пришлось отправиться в Бель-Флер.
Кузен понимающе кивнул.
— К сожалению, в последние годы здесь тоже неспокойно. Король едва научился ходить, когда умер его отец. Старый Людовик был неглуп, и у него хватило ума назначить регентшей королеву, но его родственники ненавидят австриячку, тем более что та во всем полагается на кардинала, который по-своему мудрый политик. Я рад, что вы ехали через Нант. Пришвартуйся судно в Кале, вы никогда не добрались бы до Бель-Флер. Нам повезло, что до этого глухого угла почти не доходят отголоски распрей, но почти вся страна охвачена пламенем мятежа.
— Неужели все обстоит так плохо, Филипп? Мы в Тлен кирке почти ничего не слышали. Кроме того, у нас и своих забот хватает, тем более что многие надеются на реставрацию монархии.
— К сожалению, дела не слишком хороши, — вздохнул Филипп. — В январе прошлого года королева-мать велела взять под арест принцев де Конде, де Конти и герцога Лонгвиля. После этого пришлось усмирять Нормандию и Бургундию. Королева оставила Париж в руках Гастона Орлеанского, а сама отправилась в Гиень, чтобы заставить тамошних жителей поклясться в верности. Но Гастон Орлеанский то и дело перебегает из одного лагеря в другой, и его поведение смело можно называть предательским. Он никак не хочет смириться с тем, что Людовик XIII назначил регентом свою жену, а не его.
— Я думала, что принц Конде верен королю, — удивилась Жасмин.
— Двурушник. Служит и нашим и вашим, иначе говоря, ведет двойную игру, — сухо пояснил граф. — Но главный смутьян — это Жан Франсуа Поль де Гонди, архиепископ Коринфский и Парижский. Если где-то зреет изменнический заговор, можете быть уверены, что душа его — архиепископ Гонди. Несмотря на показное благочестие, он человек амбициозный и порочный. Он всегда враждовал с королевой-матерью и считал, что женщина не годится в регенты. Если кто и виноват в размолвке между ней и Гастоном Орлеанским, так это Гонди. Теперь он соблазнительными посулами заманивает в союзники Гастона Орлеанского, а кардинал пытается убедить герцога де Буйон и его брата маршала Тюренна перейти на сторону королевы-матери. Маршал довольно успешно провел августовскую кампанию в Шампани. Кардинал понимал, что если Тюренн, овеянный славой последних побед, поклянется в верности Анне, молодой король приобретет надежного защитника. Однако Тюренн отказался, и кардинал сделал все, чтобы следующая битва дорого обошлась самонадеянному военачальнику. Только этой осенью его разбили при Ретеле, и теперь у нас две фронды: одна — возглавляемая Гонди, а вторая — принцами крови, которых поддерживают парижане. Одному Богу известно, кузина, что теперь будет. Не уверен, что, приехав во Францию, вы не попадете из огня да в полымя.
— Когда король объявит о вступлении в права наследования? — осведомилась Жасмин.
— В сентябре будущего года, после своего тринадцатилетия. Именно этого хотел его отец, и, откровенно говоря, дорогая, если срок регентства увеличится, я опасался бы за жизнь короля. Все, что требуется от королевы-матери и Мазарини, это заботиться о безопасности мальчика до его следующего дня рождения. Как только король взойдет на трон, мятежники уймутся — из страха, что их объявят государственными изменниками. Ну а пока они греют руки на гражданской войне под предлогом защиты короля от его же собственной матери и кардинала, — пояснил граф.
— А что вы думаете о Мазарини? — поинтересовалась Жасмин.
— Он достойный ученик Ришелье. И хотя, как и его предшественник, больше занимается политикой, чем делами церкви, все же искренне предан молодому Людовику. Те, кто выступает против Мазарини, преследуют личные интересы, — закончил Филипп и, погладив кузину по руке, добавил:
— В Париже вам делать нечего, но в здешних местах царят покой и благоденствие. Ни один французский патриот не затеет войну в винодельческих землях. Для Франции главное — ее виноградники.
Жасмин рассмеялась, но, тут же став серьезной, прямо спросила:
— Возможно ли найти подходящую партию для моей дочери, Филипп?
— Не мужское дело заниматься подобными вещами. Вам следует спросить моих сестер — Габи и Антуанетт. Они должны это знать, поскольку тоже имеют дочерей-невест. Габи и Антуанетт, как и вы, лишились супругов и теперь живут со мной в Аршамбо, — сообщил Филипп. — Предпочитают простор родительского дома маленьким вдовьим домикам, в которые вынуждены были переселиться. А в Гленкирке есть вдовий дом?
