Роман о замках. Книги 1-4 - Жюльетта Бенцони
Но в тот вечер Мария находилась в Париже, где вела, надо сказать, совершенно беспутную жизнь, стараясь забыть о том, что Фронда, одной из руководительниц которой она являлась, потерпела крах и что теперь Людовик XIV, коронованный в Реймсе 7 июня прошлого года, правил как абсолютный монарх.
В тот вечер Жан-Арман только начал после ужина партию в шахматы с одним из своих друзей, как вдруг почувствовал странное недомогание. Холод пробежал у него по спине, как будто в нем что-то погасло. Его дрожащие пальцы выпустили королеву, сделанную из слоновой кости, и та упала на шахматную доску. Он поднялся, пытаясь отереть холодеющей рукой пот, проступивший на лбу…
Пробормотав извинения перед своими гостями, он выбежал в конюшню, оседлал там свою лучшую лошадь и, завернувшись в плащ, как безумный помчался в сторону Парижа. В потоках встречного ветра он слышал отчаянный голос Марии, звавшей его. Он уже слышал этот зов в тот самый момент, когда уронил шахматную королеву. И это могло означать только одно: Мария в опасности, Мария нуждается в нем…
Проехав парижские ворота, он устремился на улицу Бетизи, где находился особняк Монбазонов. Это было роскошное сооружение, но молодому человеку оно не нравилось, так как с ним была связана история одного преступления: именно здесь в Варфоломеевскую ночь был убит адмирал де Колиньи. А в этот вечер особняк показался ему еще более зловещим, чем обычно. Однако двери были открыты. Охваченный лихорадочным возбуждением, Рансе заметил одного из слуг. Где герцогиня? В своей комнате. В той самой комнате, которую он так хорошо знал! И он побежал туда. И он толкнул дверь из ценных пород дерева и упал на колени, и сердце его замерло от того ужаса, что открылся его взору…
Перед ним стоял открытый гроб, окруженный свечами из желтого воска. В гробу лежало тело без головы. Тело Марии… обезглавленное! А голова, эта прекрасная голова, губы которой были так нежны, лежала рядом… на подушке. Можно ли представить себе что-то более кошмарное? Одно мгновение… одно так долго длившееся мгновение аббат еще сомневался, думая, что он совсем лишился рассудка…
Но он не сошел с ума. И ему все это не привиделось. И весь этот ужас имел свое объяснение, и оно было хотя и мерзкое, но очень простое. После кончины герцогини в результате быстрой болезни гробовщик неправильно снял мерки. И гроб у него получился слишком маленьким. А потом, поскольку уже не оставалось времени, чтобы сделать другой гроб такого же качества, слуги отличились: домашний хирург просто отрезал голову Марии.
Минуту посмотрев на то, что осталось от его любимой, Рансе бросился вон из комнаты. На лестнице он встретил своего знакомого. И что сказал ему этот человек? Что в свой последний час герцогиня отказалась от причастия и так и умерла, не покаявшись, почти богохульствуя, ибо до последней минуты не могла поверить в свою смерть… Это было слишком для Рансе. В следующую минуту он выбежал из особняка Монбазонов, а еще через некоторое время покинул Париж… Словно раненый зверь, он бросился искать себе берлогу, и такой берлогой стал Веретц. Он бежал туда так, как бегут, чтобы кинуться в омут.
Но, вернувшись к себе, аббат вдруг увидел, что его роскошное жилище внушает ему ужас. Он пробыл в нем лишь несколько дней, а потом уехал в Тур к своей старой хорошей знакомой, к матери Луизе, которой было видение Пресвятой Богородицы. Именно она выслушала первые излияния его истерзанной души и умиротворила его угрызения совести. Мысль о том, что Мария умерла, отказавшись от Господа, не переставала преследовать Рансе. Он любил ее, он был ее любовником, правда, одним из многих! Но он должен был бы находиться рядом с ней – там, перед Высшим Судом, чтобы вложить в ее уста облатку прощения, раз уж он не смог ободрить и поддержать ее во время ее жизненных сумасбродств. Если бы он был более внимательным и более строгим, это, возможно, смогло бы ее спасти. Но как можно было быть суровым рядом с той, которую любишь?
Чуть с опозданием он вспомнил, что сам является божьим человеком, хотя и сделал все, чтобы забыть об этом. В ночных кошмарах он услышал крики Марии в аду, увидел ее, объятую вечным огнем. И он понял, что пришло время покаяния. Вернувшись в Веретц, он продал все свое имущество: земли, прекрасный замок и все, что так или иначе привело его к потере самого себя, а полученное от этого золото раздал беднякам. Он отказался от немалых доходов, поступавших от его приходов, оставив себе лишь один из них, наименее рентабельный: маленькое аббатство Трапп, на три четверти разрушенное, затерянное в глубине сырой долины Солиньи, что в Нормандии.
Это место напоминало пустыню, нездоровую низину, где из земли поднимались ядовитые пары. Там стояло несколько разбросанных строений, в которых жили семеро монахов, полностью предоставленные самим себе. Но, впрочем, они не грустили. Они перестали думать о Боге, да и как можно было о нем думать, если церковь заваливалась, а большая часть кровли протекала? В хорошую погоду они играли в шары и принимали у себя бойких бабенок, благодаря которым время проходило вполне приятно.
Приезд аббата оказался для них как гром среди ясного неба, и странным монахам пришлось выбирать: либо уехать с несколькими су в кармане, либо вернуться к исполнению своих обязанностей с принятием образа жизни, установленного аббатом де Рансе. Все выбрали отъезд… после неудачной попытки извести мешающего им. И Рансе остался жить один, совершенно один, до тех пор пока два монаха, привлеченные его аскетическим одиночеством, не пришли к нему.
И аббатство начало постепенно подниматься из руин. Приезжали люди, заранее готовые к новым правилам, которые, по сути, были старыми: возвышенными, тяжелыми, как у святого Бенедикта, требующими тишины и каждодневной работы. Аббат де Рансе не давал себе послаблений,
