Елена Езерская - Бедная Настя. Книга 7. Как Феникс из пепла
— Это лишнее, баронесса, — мягко промолвил Александр, и Анна отметила, что тревога и некоторая настороженность постепенно исчезает из его глаз. — Мы не виделись с вами несколько лет, но я сомневаюсь, что вы могли слишком сильно измениться за эти годы. А прежде, насколько мне помнится, я доверил вам достаточно много секретов, верность которым вы хранили и продолжаете хранить до сих пор. И я даже рад, что, пусть таким необычным способом, княжна дала мне возможность наконец-то отплатить вам благодарностью за оказанную ранее услугу. Я внимательно слушаю вас, баронесса, и постараюсь сделать все от меня зависящее.
Анна облегченно вздохнула и, еще раз взглянув на Репнину, которая ободряюще улыбнулась ей, начала свой рассказ…
Она говорила и не могла отвести взгляда от наследника — Александр, казалось, слушал ее довольно внимательно, но Анна чувствовала — его душа устремлена к той, что сидела рядом с ней, к Наташе, а та как будто и не замечала этой тяги: ловя каждое, сказанное Анной слово, она либо поддакивала ей, качая головой в знак согласия, либо порывалась что-то подсказать и взволнованно ломала пальцы и хмурилась, если была недовольна тем, как Анна излагала суть своей просьбы.
Это было так удивительно и странно! «Дежавю», — подумала Анна, ощущая себя вернувшейся на много лет назад, с той только разницей, что в роли фаворитки тогда была фрейлина Калиновская. Но антураж и чувства не изменились — все тот же внутренний трепет пылкого влюбленного и готовность идти на любые жертвы ради той, кто завладела этим большим и полным любовной тоски венценосным сердцем.
— Вот поэтому я здесь, Ваше высочество, — сказала Анна в завершение своей речи. — Я прошу вашего содействия в ускорении процесса признания недействительной моей смерти, а также — возвращения мне всех прав и состояния.
Тишина, установившаяся на минуту, поначалу испугала ее, но Анна быстро поняла, что Александр просто не хочет смириться с тем, что прекрасное мгновение прошло, и ему следует, очнувшись от грез, вернуться в реальный мир. Она видела, с каким трудом наследник оторвался от лица разрумянившейся от волнения Репниной, увлеченно переживавшей рассказ Анны, и перевел взгляд, все еще туманный и теплый, на нее — всего лишь просительницу и отчасти виновницу безвозвратно утраченной им возможности в этот час любить и быть любимым.
— Да… ах, да, — промолвил Александр, подбадриваемый энергичным жестом княжны, которая призывала наследника вернуться к теме начатого Анной разговора. — Я понял, я все понял… Можете не сомневаться, баронесса, ваше ходатайство будет в самые кратчайшие сроки удовлетворено. Я лично прослежу за его исполнением, и уверен, эта наша встреча — не последняя, и в самом скором будущем мы встретимся здесь, в Зимнем дворце, но уже в другом помещении и при других обстоятельствах.
— Более радостных! — воскликнула легкомысленная и неугомонная Наташа.
— Вне всякого сомнения, — сдержанно кивнул Александр и встал, давая понять, что аудиенция закончена.
Анна поднялась и, вежливо поклонившись наследнику, бросила выжидающий взгляд на Репнину. Наташа спохватилась и, взяв ее под руку, увлекла к маленькой двери, через которую они вошли в комнату ее тайных свиданий с великим князем.
— Подождите меня там, — шепнула Наташа, выпроваживая Анну и плотно прикрывая за собой дверь.
Анна не знала, какого рода объяснение произошло между любовниками, но Репнина вернулась неожиданно скоро, хотя и в прекрасном расположении духа, и заторопила Анну к выходу. Она собралась отвезти Анну домой, в особняк родителей и должна была вечером вернуться ко двору — великая княгиня давала благотворительный концерт с аукционом, средства от которого должны были пойти для детей сирот одного из монастырских приютов близ Петербурга.
— Вы осуждаете меня? — вдруг спросила Наташа, когда коляска уже покатила от дворца по набережной Невы.
— Что? — не сразу поняла Анна. После разговора с Александром она как-то резко почувствовала усталость, и тяжесть пережитых за этот день волнений буквально обрушилась на нее — как будто крыша и стены, охранявшие Анну до сего момента, одновременно и стремительно рухнули, погребя ее под обломками, нет — глыбами забот и тревог.
— Вы тоже считаете, что я поступаю… — Наташа на мгновение замялась в поисках точного, но все же не оскорбительного для себя слова.
— Возмущена ли я вашей связью с его высочеством? — уточнила Анна, сказав это словно между прочим, скользя взглядом вдоль порозовевшей под вечерним солнцем поверхности Невы. — Я не знаю, что ответить вам, Натали. Мне знакомо чувство страсти, и я понимаю — если оно велико, то необоримо.
— О, да… — едва слышно прошептала Репнина.
— Но я не знаю, стоит ли ее краткий миг, — продолжала Анна, — сладкий и терпкий миг, того клейма бесчестия и того осуждения, которое последует за свершившимся наслаждением.
Конечно, теперь-то она понимала, что означало многозначительное молчание княгини Репниной, делавший вид, что не замечает вопросов о дочери. Сейчас для Анны также стало очевидным и то, почему Наташа не живет более в родительском доме. Да и отцовство того прелестного малыша, что привлек ее внимание у Летнего сада, кажется, прояснилось. Несомненно, что все это уже давно знали при дворе, где было принято по негласному светскому закону закрывать глаза на любовные утехи венценосных особ на стороне, но все же…
— Мне помнится, — вздохнула Анна, нарушая возникшую паузу, — Наташа так и не нашлась, что ответить ей на последнюю реплику, — еще несколько лет назад вы гордились тем, что не поддались на уговоры Александра Николаевича и не изменили той, кому стали опорой и другом. Что же случилось сейчас? Отчего вы предали ее и унизили себя?
— Вам этого не понять! — вскинулась было Наташа, но Анна посмотрела на нее с такой сердечностью и сочувствием, что княжна смешалась и опустила глаза, а потом как будто всхлипнула и снова заговорила: — Но вам действительно этого не понять! Вы выстрадали свое счастье, вы нашли того единственного, кто стал вашим мужем, а я — я так и не нашла себе равного среди прочих. Мой удел — человек особого рода.
— Такой, как наследник престола? — тихо и участливо спросила Анна.
— Да, именно так! — кивнула Репнина.
И, честно говоря, Анна не знала, что ей возразить. Княжна всегда выделялась из толпы придворных фрейлин. Неутомимая в споре и до слез сентиментальная, она всегда жила крайностями — от восторженности до предельной сдержанности. Поэтический настроенный Михаил как-то сказал Анне, что, говоря о сестре в кругу друзей, невольно сравнивал ее с цветком, который манит издалека, но при приближении к нему — он закрывается, волнуя и будоража воображение.
