Мари Кордоньер - Серебряный огонь
Не переставая возмущаться, она непроизвольно заговорила тише, как делала всегда, когда ее замечания относились к подлинной Фелине.
– Кому ты говоришь, Берта? – Фелина быстро усвоила доверительный тон, с которым Мов обращалась к своей бывшей няне. – Но ни один из этих доводов не убедил мсье де Брюна. Он полагает, что для него настало время вновь появиться при дворе. Не хочешь ли ты сама с ним побеседовать?
Мадам Берта сердито фыркнула.
– Я? Уж если вашей красоты и доброго к нему отношения не хватило, чтобы переубедить старого упрямца, мне, действительно, остается лишь молиться за вас обоих!
– Мне кажется это более подходящим занятием, чем наполнять весь дом шумом гневных тирад, дорогая моя Берта! – неожиданно вмешался в разговор объект ее возмущения.
Экономка густо покраснела и рассыпалась в извинениях, давая тем не менее понять, что извинялась вовсе не за содержание.
Де Брюн улыбнулся.
– Принимаю извинения, дорогая, и даю тебе слово, что с головы нашей очаровательной маркизы не упадет ни один волос. Наоборот, поскольку король Генрих питает исключительную слабость к прелестным женщинам, полагаю, что у ее ног будут галантнейшие кавалеры Франции!
Растерянная Фелина побросала серебряные нити в корзинку и расправила складки на теплом домашнем платье из английского сукна.
Ей не нужны были ни кавалеры возле ног, ни...
Тут она прервала свои мысли. Ложь! Лишь одного кавалера желала она увидеть перед собой на коленях. Пусть даже для того, чтобы отвергнуть его так же холодно и бессердечно, как он отверг ее.
Багаж был упакован, и ее страх перемешался с возбуждением и радостным предчувствием. Дальний путь, проделанный ею от Сюрвилье до замка Анделис, продолжался в новом направлении, к столице Франции.
Что бы ее там ни ожидало, она уже не была неопытной и напуганной, столь беззащитной, как на первом этапе.
Глава 8
Назвать Терезу д'Ароне просто красивой женщиной означало бы недооценить ее необыкновенные качества. Она была больше, чем привлекательной.
Очень высокая для женщины, с черными как ночь волосами и столь же черными глазами, она воплощала идеальный тип испанской благородной дамы, модный в те времена при дворе. Хотя и не в расцвете своей юности, в двадцать семь лет она находилась на вершине обаяния. Накрахмаленная одежда из парчи с широкими юбками и тяжелым жабо выглядела на ней как наряд королевы-правительницы. Но и закрытое платье не могло скрыть излучения завораживающей чувственности, окутывавшей ее, как аромат порою слишком резких духов.
А еще – умение логически мыслить, невероятное тщеславие и холодное сердце, не позволявшее бесконтрольным страстям выбивать ее из колеи. Она была прекрасно вооружена для жизни благородной дамы при жаждущем развлечений дворе. И, прежде всего, твердо желала использовать все свои способности исключительно для собственного блага.
Филипп Вернон, хотя и раскусил с самого начала их связи честолюбивую партнершу, однако для собственного удобства предоставил ей возможность верить, что она может морочить ему голову, изображая из себя преданную женщину.
Когда она, как и на сей раз, развалясь, лежала среди шелковых подушек своей постели, выставляя напоказ сквозь тонкое домашнее платье очертания соблазнительно пышного тела, он, по крайней мере, получал мгновения сладострастного забытья, столь нужного ему с некоторых пор.
Сегодня, между тем, она решила устроить ему одну из тех сцен, которые маркиз ненавидел, как чуму. Но не видел способов предотвратить их.
Покорно откинулся он назад, положил руки под голову и уставился на балдахин с вышитым гербом благополучно скончавшегося господина д'Ароне.
– Что, черт побери, вы вбили себе в голову, Тереза? Вы ходите вокруг да около, как разъяренная кошка, и, готов поспорить на новый бриллиант прекрасной Габриэллы, преследуете какую-то цель! – пробормотал он, едва скрывая зевоту.
Тереза переменила позу, подчеркивая прелести своего бюста. Подкрашенные соски отбрасывали соблазнительную тень на край декольте. Капризно надув губы, она томно прикрыла веки.
– В самом деле? Вы его заметили? Ну что же, наш повелитель, во всяком случае, не упускает возможности иногда доказать даме сердца свою искреннюю преданность.
Маркиз сердито поднял брови. Вот, стало быть, куда она клонила.
– Чего же вам не хватает, Тереза? Клятвы верности или драгоценностей?
– Официального статуса, приличного для такой дамы, как я, дорогой! В конце концов, унизительно все время оставаться лишь вашей любовницей, к которой вы приходите, когда маленькая болезненная супруга выпускает вас из своих коготков...
Хотя Тереза произнесла данное требование игривым тоном, Филипп ясно расслышал скрытую в нем угрозу.
– Хотите сказать, что вам нужен другой покровитель, моя красавица? Получивший церковное благословение преемник господина д'Ароне, любезно оставившего вас после четырех лет супружества состоятельной вдовой? С каких пор у вас появилась потребность в столь скучной благопристойности?
– Не издевайтесь!
Благородная дама резво спрыгнула с кровати и подошла к камину, прекрасно понимая, что яркое пламя хорошо освещает контуры ее женских прелестей.
– Я еще не устарела для рождения детей. Рождения вашего наследника, которого не способна вам подарить худосочная протестантка, упрятанная в провинции, поскольку вы стыдитесь ее.
– Так что вы предлагаете? Отравленные конфеты? Тайно подосланного убийцу? – едко спросил маркиз.
– Бросьте, Филипп! Вы отлично знаете, что я не рассчитываю на подобные способы. Они чересчур примитивны, Я полагаю, что вы получили бы поддержку короля, если бы назвали в качестве причины развода подтвержденное бесплодие вашей супруги, положив тем самым конец призрачному браку.
У Вернона мгновенно пропала охота к вечерним любовным играм. Он тоже встал с кровати и начал завязывать шнурки кружевной рубашки, несколько минут назад развязанных Терезой.
– Развод, – пробормотал он задумчиво. – Поздравляю с блестящей идеей. Вы обсудили ее с прекрасной Габриэллой? Она вам пообещала, что король Генрих с удовольствием объявит о расторжении протестантского брака?
Тереза д'Ароне подавила в себе весьма неприятное чувство. Разговор пошел совсем не так, как был ею запланирован. Раздраженно она возразила:
– Почему бы и нет? – Солгать вам, Филипп, означало бы недооценить ваш ум. Я люблю вас, вам это известно, но унизительное положение любовницы я бы не хотела сохранять до конца своих дней. Похоже, что ваша болезненная супруга не скоро освободит место для другой.
