Кэтрин Смит - В ночи
Выражение его лица было не разобрать.
– Должен сказать, что ни одного бокала больше не осталось.
– О! – Это отказ или действительно правда? Она была слишком неопытна, чтобы понять, и чересчур смущена, чтобы предпринять что-нибудь, кроме как стоять и смотреть.
– Разве у тебя дома нет горячего вина, Мойра? – Говоря, он сделал шаг в ее сторону, сократив расстояние между ними до неприлично интимного.
Она похолодела, не понимая, почему он спрашивает, и ужасаясь звучанию своего имени на его губах.
– Есть, конечно. Я всегда готовлю его в это время года.
– Тогда когда я смогу прийти?
Сердце Мойры замерло, затем, ударив раз, заколотилось так стремительно, что ей показалось, что оно вот-вот вырвется из груди.
– Прийти? Куда?
Он бросил на нее взгляд, в котором было столько нежности и пламенного желания, что от него можно было вспыхнуть.
– К тебе.
– Сегодня? – Ее голос сел. Он утвердительно кивнул.
– Конечно, я… – Господи, что она делает? Хотя на его губах была та самая ироничная усмешка, в глазах затаилась беззащитность.
– Примите мои извинения. Я преступил границы. Доброй ночи, леди Осборн.
Нет, только не это. Он не может вновь вернуться на официальный уровень, после того как называл ее по имени. Кроме того, она не в силах позволить ему уйти просто так, что он уже вознамерился сделать.
– Уинтроп. – Слава Богу, он еще был рядом и можно было говорить, не повышая голоса.
Он замер, затем повернул голову, глядя на нее через плечо, широкое и благородно очерченное.
– В три часа. – Во рту была такая сухость, что слова произносились с неимоверным трудом. – Пройди через сад.
На этот раз в его улыбке не было и тени иронии, так же как и неуверенности. Она притягивала, полная греховного обещания наслаждений.
Он кивнул и отошел, оставив Мойру стоять и смотреть ему вслед со сжавшимся от страха горлом.
Что она наделала! Уинтроп Райленд придет к ней сегодня ночью!
Она почувствовала, что сейчас ей потребуется нечто более крепкое, чем вино.
Мойра жила в элегантном доме в модном лондонском районе Вест-Энд. Здание было высоким и узким, что соответствовало облику хозяйки, со светлым и просто украшенным фасадом. Отсутствовала всякая вычурность. Более того, дом как будто ощущал неловкость за самого себя, если, конечно, жилище может испытывать какие-то чувства. Здание полностью подходило хозяйке. Оно словно стремилось выглядеть совершенно определенным образом, как это делала и виконтесса.
Уличные фонари заливали светом фасад дома, а снег, ковром укрывший землю, отражал сияние луны. Уинтроп уже собрался ругать что было сил и такую ясную луну, и предательски светлую ночь. Но когда он увидел, что представляет собой сад Мойры, его настроение переменилось.
Здесь не было цветов, что само собой разумелось в это время года. Зато сияли льдом заросли кустарника вперемешку с чертополохом. Белые, обвитые остатками плюща и лишайника статуи, словно привидения на страже, хранили глубокое молчание, пока он крался мимо. Сад совсем не походил на обычный дамский садик. Он выглядел диким, неухоженным и даже зловещим в эти часы уходящей ночи. Без сомнения, летом все было по-другому в этом месте соперничества яркого разнообразия цветов и вьющихся растений. Поразительно, как за столь строгим домом мог скрываться такой сад.
Он пробирался к своей цели и думал о наслаждении, которое в себе таит Мойра.
То, что она попалась на удочку и пригласила его к себе в такой поздний час, было удивительно само по себе. Кто бы мог подумать, что высокомерная и добродетельная леди Осборн может быть такой отважной? Все, что он слышал о ней, говорило о другом, а теперь он вот тут, стоит в ее саду и почти боится постучать в дверь ее дома.
В его влечении к ней не было ничего разумного, лишь дикое, отравляющее душу чувство победителя, который хочет, получить награду.
Этого ни с чем не сравнимого острого чувства торжества и стыда было достаточно, чтобы вернуться назад, в родные объятия собственного дома. И оно же заставляло его остаться здесь. Он хотел увидеть Мойру, желал ее. Прошел лишь час с небольшим, когда он последний раз смотрел в ее недоступное лицо, а ему вновь хотелось пожирать ее глазами. Хотелось увидеть свое отражение в волшебных озерах этих ясных доверчивых глаз. Говорить с ней и слушать, что она скажет в ответ.
А еще он хотел осыпать ее поцелуями. Он желал этого нестерпимо, на грани жизни и смерти.
Подняв руку, он легонько стукнул в стекло. Наверное, ему нужно было что-нибудь принести с собой. Может, цветы или шоколад. Дамы это любят. Ему наверняка понравится наблюдать за лицом Мойры, когда шоколад начнет плавиться на ее языке. Эта мысль возбудила его.
Дверь открылась, отступать было некуда. Единственный взгляд на женщину перед ним – и разум замолчал.
Она не переодевалась и осталась в вечернем платье, лишь сняв драгоценности. Без украшений она почему-то выглядела намного очаровательнее. Она стояла в золотистом тепле, разлитом в пределах ее дома. Он находился в серебряной темноте пустой ночи, которая омывала его снежным сиянием. Ничего лучше этого не могло бы подчеркнуть разницу, существовавшую между ними.
– Я не рассчитывала, что ты придешь, – сказала она. Каким-то образом ему удалось выдавить из себя улыбку.
Слава Богу, было холодно, и неожиданное возбуждение начало спадать.
– Мне показалось, что ты должна передумать.
– Как видишь, нет. – Она улыбнулась уголками губ. – Вероятно, должна бы.
Она даже не попыталась оценить мудрость его предложения, а высказала свое:
– Может, ты войдешь? Не то простудишься.
Она отступила в сторону, жестом приглашая пройти внутрь. На какой-то миг ему показалось, что он захвачен кошмаром, когда хочется бежать, но понимаешь, что ноги налиты свинцом, и их не сдвинуть с места. Ноги казались неподъемными, чтобы преодолеть порог и очутиться внутри, куда так хотелось проникнуть.
И вдруг, как по волшебству, он оказался в комнате. Она затворила дверь за его спиной, словно замкнув его и себя в ожидании приговора судьбы или случая.
Комната со стенами нежно-оливкового и кремового цвета с золотом слабо освещалась огнем в камине. Книжные полки занимали все пространство, оставляя свободными только места для картин, изображавших ангелов. Эти создания отнюдь не были умиротворенными и ласковыми, но наоборот – полными мести и дикости. Мрачные ангелы Мойры Тиндейл с крыльями цвета от светлой слоновой кости до глубокого индиго. Некоторые находились в полете, другие застыли как изваяния. Один из них с искаженным от горя лицом пристально глядел ввысь, удерживая в объятиях умирающую женщину.
