Диана Фарр - Неприступная красавица
Джон Эллсуорт приглушенно хохотнул, а все три дочери лорда Графтона прыснули. Однако герцогу и герцогине замечание Дерека не показалось смешным, а леди Баллимер и подавно.
Ледяное спокойствие Синтии, казалось, было не нарушено, но Дерек остро ощущал ее присутствие. Он скорее почувствовал, чем увидел, в какое смятение ее привело его замечание. Однако она немедленно вмешалась в ход разговора, с безмятежным видом выступив вперед и сказав скучающим тоном:
— Лошадь была очень большая, мама, а до дома оставалось совсем немного. Полагаю, мистер Уиттакер просто шутит.
— Неужели? — бесстрастно отозвалась леди Баллимер. — Очень смешно.
Глава 5
Она чувствовала на себе его взгляд. Каждый раз когда общий разговор на минуту умолкал, он смотрел на нее, словно пытаясь силой воли вынудить ее обратить на него внимание.
Она упорно сопротивлялась его взгляду, и это мешало ей собраться с мыслями. Если бы он наконец отвел от нее глаза, чтобы ей удалось взглянуть на него украдкой! Но она не посмеет этого сделать. Не должна. Дерек Уиттакер не для нее.
Все, ее, силы ушли на то, чтобы избежать горящих глаз Дерека. За обедом она почти ничего не ела. Она не слышала непринужденного светского разговора за столом. Когда кто-либо задавал ей вопрос, она всякий раз отвечала невпопад.
К тому времени, как убрали со стола, ее голова раскалывалась от усилий вести себя безупречно. Внешне она была само спокойствие и невозмутимость, но ее нервы напряглись до предела.
Мало того, она остро чувствовала на себе осуждающий взгляд матери, зорко следившей за ней. У Синтии было такое чувство, что она попала в ловушку. С Дереком она вроде бы справилась, но надо было внести ясность в отношения с матерью. Причем чем скорее, тем лучше. Когда леди вышли из-за стола, Синтия нарочно пошла рядом с ней, собрав все силы для неприятного разговора.
Ждать долго ей не пришлось. Леди Баллимер тут же взяла дочь под руку и склонилась к ней, чтобы никто их не услышал.
— Ты не сказала мне, что ехала в одном седле с мистером Уиттакером.
Синтия пренебрежительно пожала плечами:
— Разве? Наверно, мне показалось, что это не так уж важно.
— А мне кажется это важным. — Тон леди Баллимер был довольно резким. — Ты же не дочь какого-нибудь кузнеца.
Почему тебя не сопровождал грум или лакей?
— Мы не у себя дома, мама. Мы в гостях. Я посчитала крайне эгоистичным отвлечь кого-либо из слуг от их обязанностей только для того, чтобы они выполнили мой каприз.
— В таком случае ты должна была попросить мистера Эллсуорта сопровождать тебя. Он тоже гость и ничем особенным не занят. Я уверена, что он с радостью согласился бы услужить тебе.
— Мне не пришло в голову обратиться к нему. — Это было правдой.
В отчаянии леди Баллимер тяжело вздохнула.
— Синтия, когда ты научишься советоваться со мной, прежде чем что-либо делать? Ведь существует так мало ситуаций, когда леди может, не нарушая при этом приличий, оставаться наедине с джентльменом! Если бы ты попросила мистера Эллсуорта прокатиться с тобой верхом, ты могла бы продолжить свое знакомство с ним без помощи бедняжки Ханны, которая повсюду таскается за тобой, словно собачонка.
Синтия рассердилась, но не показала виду. Она не любила, когда ее мать говорила пренебрежительно о ее единственной подруге. У Синтии было много поклонников, а подруг, как она давно поняла, не так-то легко приобрести.
— Мама, прошу тебя не забывать, что своим присутствием в Оулдем-Парке мы обязаны приглашению Ханны.
— Я этого не забыла, — оборвала Синтию мать. — Просто, к сожалению, леди Ханна слишком часто требует твоего внимания, которое ты могла бы уделять кое-кому другому. — Последние слова были произнесены леди Баллимер многозначительным шепотом. — Я всего-навсего хочу указать тебе на то, что ты сегодня прозевала отличную возможность.
— Да, мама, — без всякого энтузиазма ответила Синтия. — Я постараюсь исправиться.
Леди Баллимер была смягчена покорностью дочери. Она похлопала Синтию по руке и сказала более дружелюбным тоном:
— Полагаю, тебе просто захотелось прокатиться в одиночку. Ты всегда это любила, моя дорогая.
Эта тема была более безопасной, и Синтия с готовностью ее подхватила.
— Я обожаю одиночество.
— Кажется, мы с твоим отцом слишком тебя избаловали, — вздохнула леди Баллимер с явным сожалением. — Нам следовало внушить тебе, что леди не годится скакать верхом по полям без сопровождения. Это опасно.
Синтия не удержалась от смеха.
— Опасно? Да я отлично держусь в седле. Папа видел меня.
Леди Баллимер снова раздраженно нахмурилась:
— Я не сомневаюсь в том, что ты искусная наездница, Синтия. Но позволь мне подвергнуть сомнению твое благоразумие.
Вряд ли это добавило бы тебе уважения в глазах общества, если бы тебя увидели верхом на одной лошади с джентльменом. Не могу себе даже представить, почему ты на это согласилась. — Она поправила шаль на плечах, раздраженно дернув при этом за бахрому. — И уж, конечно, это не говорит в пользу мистера Уиттакера, — добавила она ехидно. — Посадить тебя впереди себя, словно ты самая что ни на есть вульгарная девица. Да он просто плохо воспитан, вот что я скажу! Обойтись с тобой так фамильярно! Мне кажется, что он легкомысленный молодой человек и ведет себя непочтительно. Ему следовало посадить тебя на лошадь, а самому идти рядом. Ты должна была настоять на этом, моя дорогая.
Синтия уже была по-настоящему раздражена, но постаралась ответить спокойно:
— Мама, ты несправедлива. Вспомни, что он проделал утомительный путь из Лондона. Как я могла просить его идти пешком?
Тут они подошли к гостиной, и разговор пришлось прервать. Синтия была этому рада. В гостиной она села на диван рядом с Ханной. Какое счастье быть рядом с подругой и ни о чем не думать!
Ханна застенчиво улыбнулась Синтии.
— Какая ты красивая, — восхитилась она. Полное отсутствие зависти было одной из самых привлекательных черт в характере Ханны и, как подозревала Синтия, единственной причиной, делавшей возможной их дружбу. — Это чудесное платье тебе сшили в Лондоне?
— Нет. Оно ирландское. — Синтия разгладила на коленях складки блестящей тафты. — Но я ни за что в жизни ни одной душе в этом не призналась бы, — поддразнила она подругу.
Ханна лукаво улыбнулась:
— Я твоего секрета не выдам. Какой прелестный цвет!
Если бы я могла носить такой!
Ханна, как и полагалось девятнадцатилетней девушке, была одета в скромный, но элегантный индийский муслин.
Она была права — белое платье шло ей больше: в нежно-розовом наряде ее и без того розовые щеки казались бы красными.
