Патриция Гэфни - Прекрасная обманщица
В нем она действительно чувствовала себя как в мешке. Может, Бэрк решил над ней подшутить? В бирюзовой синеве ее глаз засверкали искры гнева.
– Фредди, неужели он заставит меня это напялить? Ну-ка повтори, что он сказал?
– Сказал, чтоб ты живо одевалась и чтоб я привел тебя прямо на конюшенный двор. Он там ждет. Ах да, еще он сказал, чтоб ты выбросила прежнее платье. Назвал его «омерзительной тряпкой». Сказал, что, будь он на моем месте, он бы его сжег.
Кэтрин с досадой расправила широченную юбку.
– Да я в нем шагу ступить не смогу! Его хватит на троих таких, как я! Он просто хочет посмеяться надо мной, вот что! «Омерзительная тряпка», да? Вот сукин сын! А ну-ка дай мне то платье, Фредди. Я не собираюсь его выбрасывать. Сохраню на черный день. Ну пошли, а то Его Королевское Высочество небось уж нас заждались. А где ж моя шаль? Придется подпоясаться. Не наступать же на подол на каждом шагу!
С этими словами арестантка покинула место своего заточения, а ее тюремщик поспешил за нею следом.
Небо заволокли свинцово-серые тучи, шел мелкий затяжной дождь. Капрал Блейни проворчал, что майор Бэрк выбрал явно неудачный день для того, чтобы тронуться в путь.
– Хорошо еще, что верхом, а не то завязли бы ко всем чертям. По таким дорогам в карете не проедешь.
– Майор небось ждет не дождется, как бы меня поскорее с рук сбыть. Ему и буран не помеха, – угрюмо заметила Кэтрин.
Вскоре ее башмаки промокли насквозь, а подол платья покрылся коркой грязи. Когда добрались до конюшни, она была уже зла, как сто чертей, а первые слова майора Бэрка только подлили масла в огонь.
– Где ты, черт тебя побери, пропадала? Я собирался выехать еще полчаса назад.
Он был в мундире своего полка, хотя и без сабли. Несмотря на дурное расположение духа, Кэтрин пришлось признать, что выглядит он великолепно. Впрочем, она тут же рассудила, что военный мундир сам по себе украшает любого мужчину. О капрале Блейни она уже успела напрочь позабыть.
Блейни тем временем отсалютовал Бэрку и доложил, что задержка вышла из-за платья. Кэтрин нетерпеливо перебила его:
– Хочу вам напомнить, майор Бэрк, что я еще не в Ньюгейте[13] и нечего напяливать на меня тюремную робу! А может, Фредди что-то перепутал? Может, это попона для лошади?
Гримаса недовольства на лице Бэрка сменилась веселой улыбкой.
– Нет, это платье для тебя, Кэт. Конечно, оно скрывает все твои прелести, но я подумал, что это и к лучшему. Мы же не хотим, чтобы передвижение войск вплоть до Ланкастера замерло, пока парни глазеют на тебя? Платье ужасное, согласен, ты заслуживаешь лучшего, но зато оно хорошо тебя маскирует.
Он обвел ее оценивающим взглядом, задержавшись на груди, от чего щеки Кэтрин вспыхнули. Она была совершенно сбита с толку. Он назвал ее «Кэт», а не «Кэтти» и не «мисс Леннокс», его голос прозвучал ласково, без сарказма. Казалось, он не испытывает к ней презрения. Улыбка, смягчившая его суровые черты, заставила ее позабыть о своей обиде. Ее гнев разом улетучился.
– К тому же, – рассудительно добавил Бэрк, – меня бы разжаловали, если бы я доставил тебя к месту назначения с приступом лихорадки.
Он повернулся к капралу:
– Ну что ж, Блейни, это все. Вы свободны.
– Да, сэр.
Капрал Блейни еще раз отдал честь, но что-то удержало его на месте. Он посмотрел на землю, вскинул взгляд на Кэтрин и снова опустил глаза.
– Ну, Кэтти, – начал он нерешительно.
Кэтрин порывисто схватила его за руку и пожала ее.
– Прощай, Фредди! Спасибо тебе за доброту, я век тебя не забуду.
– И я тебя не забуду! Бог тебе в помощь, милая, авось у тебя все кончится хорошо.
Смутившись, он в третий раз отсалютовал Бэрку и поспешил прочь. Кэтрин проводила его грустным взглядом; насколько мог, он относился к ней по-доброму, иногда ему даже удавалось развеять мрак ее заточения веселой шуткой.
– Вы взяли себе за правило обольщать своих тюремщиков, мисс Леннокс?
Кэтрин вздрогнула как от удара и медленно повернулась к Бэрку. На его лице вновь появилось высокомерное выражение, в голосе прозвучали издевательские нотки.
Девушка гордо вздернула подбородок. Слова, разящие наповал, уже готовы были сорваться с ее губ, но она вовремя удержалась.
– Только когда это идет мне на пользу, майор Бэрк, – сладко пропела она в ответ, хотя в ее глазах все еще полыхал гнев. – В тюрьме так не хватает домашнего уюта, сами понимаете, вот и стараешься обзавестись друзьями, раз дело того стоит.
Очень трудно было не потупиться, увидев жгучее презрение в его глазах, но Кэтрин с колотящимся сердцем и горящими от унижения щеками все-таки сумела выдержать его взгляд и не отвести глаз.
– А вы что, не одобряете? – с вызовом спросила она через минуту.
– Не одобряю? – с кривой усмешкой переспросил Бэрк. – О, нет, я одобряю всей душой. Скажу больше, это именно то, чего я ожидал.
Он повернулся к ней спиной и направился к коновязи, где уже дожидались лошади: две верховые и одна навьюченная поклажей.
Кэтрин дважды перевела дух, чтобы подавить негодование. Было бы чистейшим безумием дать волю чувствам именно сейчас, в самом начале спектакля, и она твердо решила, что больше не позволит майору Бэрку вывести ее из себя. Она должна научиться думать и вести себя как распутная девка, то есть делать именно то, чего ожидает от нее майор Бэрк, и тогда наплевать ей на его дурацкие шуточки. Хоть это и нелегко, она заставит себя позабыть о том, что она – Кэтрин Макгрегор, и перевоплотится в Кэтти Леннокс.
Поджав губки бантиком в глупейшей, как ей хотелось надеяться, жеманной улыбочке, Кэтрин мелко засеменила по двору следом за Бэрком. При этом она нарочно подобрала забрызганный грязью подол платья так высоко, чтобы ее щиколотки были ему хорошо видны.
– Вот это конь! Ай да красавчик! А как его звать? – нарочито оживленно спросила Кэтрин, хотя отлично видела, что перед нею кобыла. – Можно мне его погладить?
Поднявшись на цыпочки, она робко погладила кобылу по носу и тотчас же отдернула руку, словно опасаясь, что лошадь ее укусит.
– Он такой высокий, как же мне на него забраться? А он быстро бегает?
Бэрк бросил на нее взгляд, полный стоического мученичества, чем чрезвычайно порадовал Кэтрин.
– А это дамское седло, майор? Надо же, я поеду как настоящая леди. На Клубничке я ездила верхом, помню, сидела вроде как на бревне. Ух, и натерла же я себе задницу! Говорю Юэну: «Слушай, говорю…»
– Уймись, женщина! Я человек мирного и кроткого нрава, но еще полслова – и ты вынудишь меня прибегнуть к столь не свойственному мне насилию.
– До чего же вы складно выражаетесь! Фредди мне говорил, что вы лорд или что-то вроде того. Как видно, он не соврал.
