Лавирль Спенсер - Колибри
И все же, судя по тому, что он смог расслышать из ее разговора с Мелчером, тому каким-то чудом удавалось заставить ее жизненные соки бурлить. Потом, взглянув вниз на свое голое бедро, он стал гадать, какой должна быть реакция этой брюзги на него, растянувшегося в чем мать родила на ее постели. Если бы все не болело так сильно, он рассмеялся бы. Нет, решил он, она холодна как лягушка или еще хуже, и начал вынашивать план, как бы посчитаться с ней за то, что она оставила его одного.
В темноте раздалось легкое шуршание. Он предположил, что женщина переодевается в гостиной, и с нетерпением ждал, когда раздастся характерный звук расшнуровываемого корсета.
Наверху, конечно, оставались свободные спальни, но мисс Абигейл почему-то подумала, что теперь для нее было бы не совсем прилично спать наверху, после того как отношения с Дэвидом Мелчером приняли такой оборот. Гораздо предпочтительнее остаться здесь, внизу, на канапе в гостиной. Что правда, то правда, отвратительный мистер Камерон находился за стеной, но ведь они терпеть не могут друг друга. После всего, что между ними произошло, ей было абсолютно все равно, жив он или умер.
Проснувшись, мисс Абигейл вздрогнула и прислушалась. Была глубокая ночь, из окон доносилось пение птиц, насыщенный влагой воздух приносил только холодную сырость.
– Мисс Абигейл...
Ее имя было произнесено хриплым шепотом, и, поняв, что это был он, она проверила, застегнуты ли все пуговицы на ее ночной рубашке.
– Мисс Абигейл? – прошептал он снова, и в этот раз она не стала мешкать и даже не зажгла лампу.
Она уверенно прошла по темному, знакомому ей с детства дому и остановилась у кровати больного.
– Мисс Абигейл? – прохрипел он совсем слабым голосом.
– Да, я здесь, мистер Камерон.
– Мне... мне хуже. Помогите мне.
– Сейчас взгляну. – Что-то подсказало мисс Абигейл, что он не притворяется, и она быстро зажгла лампу. Его глаза были закрыты, простыня, закрывавшая его, полностью съе'хала в сторону. Мисс Абигейл наклонилась, чтобы снять бинты и повязку.
О Боже, – выдохнула она, когда ее
ноздрей достиг ужасный запах.
Край пулевого отверстия стал грязно-серым, зловоние гниющего тела чуть не сбивало с ног.
– Надо звать доктора Догерти, – выкрикнула она и выбежала из дома.
Всегда содержащая себя в надлежащем виде, всегда ухоженная мисс Абигейл бежала босиком, не обращая внимания на росу, которая намочила подол ее ночной рубашки, скользя ступнями по острому гравию. Ее волосы перепутались в диком беспорядке. Она пробежала всю Фронт-стрит до дома доктора Догерти, но еще даже не начав стучать в его дверь, поняла, 41 о его нет дома. Вечером он не пришел проведать больных, а значит остался ночевать в каком-нибудь заброшенном амбаре возле приболевшей лошади или сопровождает какого-нибудь ребенка в загородный дом за много миль отсюда. Торопясь обратно домой, мисс Абигейл молилась и ругала сама себя за то, что не задала доктору Догерти вопросов, ответы на которые теперь пыталась найти в памяти, хотя и знала, что тщетно. Никогда она не позволяла гневу помрачить ее разум. Но вчера с ней произошло именно это. Этот мужчина так сильно ее раздражал, что она не захотела даже и думать о том, чтобы проверить повязку и заменять ее, если надо. Почему она не сделала этого, отбросив гнев? Ее мать всегда говорила: «Гнев никому не идет на пользу». И теперь мисс Абигейл поняла, как это верно.
Она заскочила на ступеньки веранды, задрав ночную рубашку выше колен, и, тяжело дыша, опустилась в ногах своей постели. Он лежал с закрытыми глазами, еле дыша. Позабыв раздражение, мисс Абигейл преисполнилась страха за него и решимости сделать все, чтобы спасти его жизнь. Она опустилась на пол на колени и начала рыться в кедровом ящике, что стоял в ногах кровати, ища незаменимую книгу, которая много лет назад пересекла прерии в крытом фургоне вместе с родителями мисс Абигейл. В ней были рецепты от человеческих болезней и болезней животных, и мисс Абигейл безрассудно надеялась, что сможет найти там решение. Ее пальцы судорожно перебирали страницы.
– Где доктор? – хрипло прошептал больной.
Мисс Абигейл подлетела к кровати.
– Ш-ш-ш, – успокоила она его.
Ее глаза потемнели, волосы разметались. Она листала страницы, вслух зачитывала рецепты и наконец нашла средство. Она отложила книгу, бросилась к двери, бормоча как молитву:
– Древесный уголь и дрожжи, древесный уголь и дрожжи.
Мужчина надолго погрузился в беспамятство, но потом вдруг вышел из него, словно почувствовав, что происходит вокруг. Он услышал клацание печной крышки, восклицание мисс Абигейл «ох!» и улыбнулся, пытаясь представить, что же она, такая осторожная, сделала, причинив себе боль. Какие-то стеклянные, звякающие звуки, звук разрываемой ткани, булькание воды. Почувствовал, как она вошла, нагруженная чем-то. Но когда она начала промывать рану, он вышел из своего блаженного полубессознательного состояния.
Простите, мистер Камерон, но я должна
это сделать.
Он потянулся вниз, чтобы отстранить ее руки.
– Пожалуйста, не сопротивляйтесь, – утихомиривала она. – Пожалуйста. У меня нет времени, чтобы снова связывать вас.
Он застонал – длинно, глубоко, скрежеща зубами, – и мисс Абигейл сжала челюсти, прикусив изнутри свои щеки. Он комкал простыню здоровой рукой, а другой безвольно водил по матрасу. Мисс Абигейл, сглотнув комок в горле, удалила омертвевшую ткань и вытерла тыльной стороной ладони свой взмокший лоб.
Пока она обрабатывала рану дезинфицирующим средством, из ее глаз ручейками текли слезы. Наконец она прошептала:
– Я почти закончила, мистер Камерон.
Она почувствовала, как он ушибленной рукой притянул ее к себе, и удивилась, как же ему это удается. Держа слабеющей рукой ворот ее ночной рубашки, он сказал одними губами:
– Меня зовут не Камерон. Я Джесси.
– Какой Джесси? – прошептала она. Но он тут же погрузился в забытье, отпустив рубашку; губы, оказавшиеся совсем рядом от нее, замерли.
Не дать ему умереть стало делом чести мисс Абигейл. Она смешала влажные, теплые дрожжи с остатками древесного угля и надеялась, что эта смесь поможет ему. Она страстно желала спасти его. Отошло на второй план, что он был за человек и как относился к ней, главным было то, что он тоже из плоти и крови. Она поклялась, что он будет жить.
Если предыдущая ночь выдалась тяжелой, то остаток этой был просто кошмаром.
В книге было сказано, что припарки должны быть все время теплыми, поэтому мисс Абигейл сделала их две и бегала на кухню подогревать. Огонь угасал, и тогда она приносила со двора новую порцию дров. А припарки по-прежнему остывали слишком быстро, поэтому мисс Абигейл приложила к ним сверху горчичники – чтобы, как знала мисс Абигейл, они поддерживали тепло. Но и они требовали частой смены, поэтому вместо того, чтобы привязывать их, мисс Абигейл придерживала их сверху рукой. Больной судорожно дергался, ворочался, страшно стонал. Она смачивала его губы влажной тряпочкой, стараясь, чтобы капли влаги попали в рот. Иногда она произносила его имя, новое имя – Джесси – подбадривая его.
