Мари Кордоньер - Сила любви
Флёр сделала вид, что обо всем этом и понятия не имеет, но сразу сообразила, что тут мог быть намек и на высокоблагородных предков графа Шартьера, которые, как говорят, со времен Карла Великого были верными слугами правителей королевства, а, значит, вряд ли возможна близость между представителями рода Шартьеров и наследницей флорентийских коммерсантов.
Впрочем, почему все эти доброжелатели ставят такие понятия, как происхождение и состояние, выше любви? Неужели им неизвестно, что в конечном счете любовь побеждает все остальное? А она, Флёр, это знала, иначе никогда бы не испытала такого блаженства в объятиях любимого.
Она как раз спускалась по широкой каменной лестнице, осторожно подобрав юбки, когда в передней, примыкающей к главному залу, появился, пройдя между солдатами почетного караула, опаздывающий граф. Флёр застыла на ступеньках.
— Вы!
Этот негромкий возглас привлек внимание человека, появившегося в поле ее зрения, к лестнице, расположенной между частными покоями, откуда шла Флёр, и залом. Ему на миг показалось, что перед ним фея. Флёр в этот вечер распустила волосы, и они струились серебристыми волнами по ее плечам и спине. Большая матовая жемчужина над ее лбом украшала старомодный обруч, который один и удерживал все это великолепие.
То, как граф Шартьер, увидев ее, сморщил лоб, напомнило Флёр отца, когда он размышлял, как лучше всего преподнести ей какую-то весьма неприятную новость. Ее сердце замерло. Внезапно нахлынувшая неуверенность замедлила ее движения. Она остановилась в одном шаге от него, на ступеньку выше, так что их глаза оказались на одной высоте, когда он выпрямился после небрежного поклона.
— Возможно ли, чтобы вам хотелось меня видеть, мадемуазель Флёр? Какая честь для меня!
Стоявший перед ней придворный несколько надменного вида и с иронической улыбкой трудно сочетался с образом нежного влюбленного, о котором молодая женщина мечтала уже много дней.
— Как вы можете задавать такие вопросы? — в растерянности пролепетала она. — Я считала часы, стремясь к встрече с вами. До этого я себе и не представляла, сколь одинокой буду чувствовать себя без вас! Сколь покинутой!
— Не следует слишком крепко привязывать свое сердце к другому человеку, — загадочно ответил он, предлагая ей согнутую в локте руку, чтобы она могла на нее опереться. — Но я чувствую себя бесконечно польщенным, что маленьким выражениям моего внимания вы столь неожиданно дарите честь ваших воспоминаний.
— Честь моих воспоминаний… — повторила механически Флёр, словно он говорил на другом языке, недоступном ее пониманию. Она отдернула руку и с обеспокоенным видом сделала шаг в сторону. — Простите, сеньор, если от моего понимания ускользают тонкости вашей формулировки, — прошептала Флёр заплетающимся языком. — Как я могла бы забыть ту любовь, которую делила с вами? В моей жизни нет ничего более важного!
— Что за патетические выражения? Вы придаете пустому флирту слишком большое значение, любезнейшая дама!
Флёр показалось, что пол под ее ногами качается. Она с трудом сглотнула слюну.
— Боюсь, что я вас не понимаю. Скажите, прошу вас, прямо, что вы имеете в виду, и не мучайте меня намеками в духе Сивиллы[7]. Как могут необычайно нежные ласки моего будущего супруга не иметь для меня никакого значения?
Словно пораженная громом, она искала в жестком лице и погасших темных глазах воспоминания об их любви. Но он еще не успел открыть рот для ответа, а она уже знала, что услышит что-нибудь отвратительное — такое, что исправить будет уже невозможно! Гневная улыбка блуждала по губам, которые она совсем недавно целовала с такой страстью и нежностью.
— Неужели вы совсем не разбираетесь в сущности тех знаков внимания, которые вам оказывают, крошка моя? Все это — лишь игра, которую с удовольствием ведут многие взрослые люди. Позабавятся да и прекращают всякие разговоры о такого рода мелочах.
Если бы у нее земля разверзлась под ногами и она полетела прямо в ад, то и тогда Флёр не пришла бы в больший ужас. Тут могло быть только одно объяснение: Ив де Сен-Тессе только что позволил себе по неизвестным причинам жестокую шутку. Нечто вроде испытания ее любви. Да, только так и можно все это понять. Флёр поборола леденящее сердце отчаяние и заставила себя гордо поднять голову.
— Мелочи? Можете ли вы подробнее объяснить, как это понимать, сеньор? Вы даете мне понять, что я обманулась в ваших намерениях? — произнесла она, и каждый слог стоил ей неимоверных усилий.
— Мои намерения были ясны, — ответил дворянин и устремил свой взгляд поверх ее головы к верхним ступеням лестницы. — Вы очаровательны, и мужчина должен быть каменным, чтобы не желать овладеть вами.
Флёр постаралась заглушить в себе слабую надежду, которую пробудил в ней этот ответ. Что ж, как-никак, он находит ее красивой!
— Однако, — продолжал он, — не можете же вы всерьез ожидать, что вам предложат вступить в брак? Ведь женщина, на которой я женюсь, принесет миру наследника рода Шартьер. Я надеюсь, что это будет дочь благородных родителей, имеющая безупречную репутацию. Мужчина моего ранга никак не может жениться на дочери торговца…
— На дочери торговца… — От столь коварного удара Флёр зашаталась.
— Моя супруга должна происходить из высшего сословия, вы должны это понять. Как ни очаровательна ваша внешность, но отец ваш стоит во главе торгового дома Торнабуони, и его еще никогда не видели при дворе. Вы можете быть уверены в моей симпатии к вам, но, пожалуйста, отбросьте ваше неоправданное честолюбие и давайте пойдем на торжество. Вы не должны чувствовать себя обиженной, никто не упрекает вас вашим низким происхождением. Всему свету известно, что первейшее желание Катарины состоит в том, чтобы окружать себя хорошенькими дамами, а цель его заключается в том, чтобы, быть может, когда-нибудь отвлечь внимание короля на одно из этих созданий, которое находится под ее властью и влиянием. Я понимаю, что должен ценить то предпочтение, которое вы мне выказали…
Флёр и сама не знала, откуда в ней взялась таинственная сила, удержавшая ее в этот момент на ногах. Словно оглушенная, смотрела она на человека, которому безоглядно отдалась и подарила свою любовь. Пустячный флирт! Нежная шутка! Мимоходное подтверждение его искусства совращать! Глубочайшее и полнейшее унижение, какого она еще никогда не испытывала за восемнадцать лет своей жизни, окруженная заботами родной семьи.
Глубокий вздох вырвался из ее груди, и граф Шартьер снова небрежно предложил ей опереться на его руку.
— Разрешите проводить вас на праздник, дорогая моя! Музыканты уже начали исполнять свои партии, и мы можем пропустить балет, если продолжим нашу бессмысленную дискуссию.
