Ширли Басби - Покорность ей к лицу
Изабел, будто обратившись в камень, так и застыла с чашкой у рта и приветливой улыбкой на губах. У нее потемнело в глазах. Она едва удерживалась, чтобы не выдать паники, которая душила ее. Приступ глубочайшего отчаяния вырвал ее из паралича, в который ее повергло заявление Эдмунда. Крепко держа чашку дрожащими пальцами, она поставила ее на столик. Слава Богу, не пролила ни капли… Уитли! Чтоб его черной душонке гореть в аду! Глухая ярость вспыхнула в ней, и Изабел мысленно осыпала майора Уитли проклятиями, проявив такую изобретательность и сметку, что в приличном обществе ее явно не поняли бы.
Она понимала, что риск того, что заявление Маркуса станет достоянием общественности, велик, она просто не подготовилась к тому, что это случится так скоро. Глядя на восторженные лица сына и свекра, она с отчаянием крысы, бегущей с тонущего корабля, искала выход из создавшегося положения.
Видя их неподдельное удовольствие и бурную радость, она поняла вдруг, что отрицать помолвку не будет. Исключено. Лишить их этой радости ей не легче, чем станцевать танец на лезвии ножа. Значит, помолвка в силе. По крайней мере пока.
В этот момент она ощутила себя как узник, за которым захлопнулась дверь тюремной камеры. Переводя взгляд с одного счастливого лица на другое, она поняла, что никакие отпирательства не привели бы их в чувства. Они хотели, чтобы она вышла замуж за Маркуса. И до сегодняшнего дня она и не подозревала, насколько сильно хотели. Борясь с паникой, она искала выход — но другого выхода не было. Ей придется выйти замуж за Шербрука. Клеймо обманщицы и вертихвостки тут ни при чем, она носила бы его с радостью, но нет, она станет женой Маркуса ради всех тех невинных людей, которых она любит, которых уже втравили в эту проклятую ситуацию и кто будет раздавлен, если она откажется от замужества.
Изабел смотрела в возбужденное лицо сына, и в груди ее ширилась пустота. Она знала, что не позволит ему поселиться в мире грез, где она собирается замуж за Маркуса и который она разрушит через несколько недель, разорвав помолвку. Ее взгляд скользнул к свекру. Лорд Мэннинг, ее доблестный, добрый, щедрый свекор. Его лицо отражало те же чувства. Разве может она вести с ним такую жестокую игру? Чтобы он поверил, что сбывается его самое заветное желание, — и тут же это желание у него отобрать? А миссис Эплтон? Изабел не сомневалась, что еще до наступления вечера лорд Мэннинг напишет ей письмо и через несколько дней или недель они сами объявят о помолвке. Разве может она допустить, чтобы они поверили в ее свадьбу с Маркусом, стали мечтать, строить планы — а потом несколькими небрежными словами все погубить? Нет, не может.
Сгорая от желания спрятать лицо в ладонях и завыть, Изабел ослепительно улыбнулась сыну и свекру.
— Ну вот! Вы нас раскусили, — проговорила она, едва сдерживая дрожь в голосе. — Мы с Маркусом собирались держать новость в тайне еще какое-то время, но он так обрадовался моему согласию, что выболтал новость первому встречному.
Вошел дворецкий, избавив ее от необходимости продолжить речь.
— Шампанского! — велел лорд Мэннинг, лучась от радости. — Лучшего. Что есть в погребе. И прикажите повару приготовить праздничный ужин: миссис Мэннинг выходит замуж за мистера Шербрука.
Дворецкий Диринг разулыбался и отвесил низкий поклон:
— Позвольте поздравить вас, мадам. Слуги будут очень рады этой новости.
— Полноте, — прервал его лорд Мэннинг. — Я хочу шампанского. О, и принесите письменные принадлежности. Я должен пригласить Шербрука на ужин. — Его улыбка стала еще шире. — И миссис Эплтон.
— Я сама! — поспешно заявила Изабел и встала. — Позвольте, я сама черкну записку М-м-маркусу и миссис Эплтон, а потом вернусь выпить с вами бокальчик шампанского.
Вскоре Маркус читал записку от своей нареченной, нацарапанную небрежным, неразборчивым почерком. Она ничем не напоминала обычную любовную переписку.
«Маркус, сегодня днем Эдмунд принес домой весть о нашей помолвке. Ему повстречался Уитли, и Уитли не терял времени даром. Свекор мой вне себя от радости. Он хочет, чтобы вы прибыли поужинать с нами сегодня.
Вначале я бы хотела перекинуться с вами парой слов. Буду ждать вас в восточной части сада.
Изабел».
Глава 4
Догадываясь, что Изабел не хотела бы, чтобы кому-то стало известно об их встрече, этим вечером Маркус не поехал по обыкновению к главному входу в Мэннинг-Корт. Он знал планировку имения Мэннингов почти так же хорошо, как своего собственного, а потому объехал дом сзади и привязал коня к раскидистой липе, которая росла у входа в огромный сад, окружавший дом.
Маркус вошел в сад через кованую калитку в каменной стене и неспешно зашагал по усыпанной щебнем дорожке, которая прихотливо извивалась между ухоженными кустарниками и многолетними растениями. В воздухе густо пахло розами и сиренью. Дорожка повернула, и Маркус вышел к прелестной беседке, вокруг которой росли розы и кусты темной сирени. Посреди беседки стояла каменная скамья, и при его появлении от нее быстро отделилась хрупкая фигурка.
— О, слава небесам, вы здесь! — воскликнула Изабел. В платье из белого индийского муслина, расшитом золотой нитью, она выглядела обворожительно. Ее блестящие рыжие волосы, заплетенные в косы, короной лежавшие на голове, и несколько нежных завитков обрамляли лицо. Серьги с камеями и медальон на золотой цепочке составляли ее единственные украшения.
У Маркуса дух захватило от ее красоты. Сердце, самый надежный орган, как он всегда полагал, подпрыгнуло в груди, словно перепуганная лягушка. Он надеялся, что внезапно пришедшее утром ощущение Изабел как желанной женщины — всего лишь наваждение, которое никогда больше не повторится. Он убедил себя, что при следующей встрече вновь увидит в ней бывшую непоседливую подопечную и вдову Хью Мэннинга, ничего более. Он не желал видеть в ней женщину, с которой счастлив был бы разделить ложе. Но ему не повезло: перед ним вновь стояла женщина, которая заставляла его сердце стучать гулко и быстро и пробуждала в его мозгу самые непотребные фантазии.
Некоторая часть его тела тут же напряглась и пришла в полную боевую готовность. Маркус, кляня себя на чем свет стоит, отчаянно пытался вернуть самообладание. Самообладание, кажется, покинуло его навсегда — он не мог глаз отвести от ее соблазнительных форм и прелестного лица. Пораженный собственной реакцией, Маркус дивился: и как же он раньше не замечал нежного изгиба ее нижней губы, мягкой округлости груди, открытой сейчас глубоким вырезом платья. Маркус сжал пальцы — единственное, что он мог сделать, чтобы помешать себе схватить ее и прижаться к ее губам — невыносимое искушение — своими. Это же так просто…
