Элизабет Фэрчайлд - Герой мисс Дорнтон
— Очень приятный молодой человек, Маргарет, — говорила она, — всегда готов похвалить тебя или сказать комплимент. Никогда бы не подумала, что у тебя появится поклонник раньше, чем у твоих сестер, но ведь это не им мистер Соамс приносит цветы и шоколад. Он выказал удивительную любовь к твоим собакам, племянница, но, я уверена, их хозяйка нравится ему еще больше.
Дядя Маргарет признавал, что мистер Соамс хороший собеседник, если, конечно, не заводить разговора о политике или войне — оба предмета, в которых молодой человек считал себя профаном. Даже Аллан немного оттаял и начал называть их посетителя Крей.
Единственным исключением был Уоллис, который посещал их теперь так же часто, как и Крейтон. В нем Маргарет обнаружила некую сдержанность, сходную с той, что испытывала она сама. Не говоря ничего вслух, Уоллис не раз давал понять о своем отношении к Крейтону, бросая едкие замечания, когда комплименты того становились слишком откровенными.
— Ну, Крейтон, что-то тебя занесло, — бормотал он и переводил разговор на другие темы.
Маргарет внимательно следила за очаровательным мистером Соамсом. Каждый раз, когда он ей улыбался или целовал ее руку, девушке приходило на ум сравнение со змеей — не с ядовитой гадюкой, а с удавом, о котором она прочитала, что эта змея душит свои жертвы, сжимая их в смертельных объятиях.
Хотя Уоллис был не менее приятным собеседником, он не мог сравниться с Крейтоном и частенько оказывался забытым Дорнтонами. Всеми, за исключением Селесты. Впрочем, это было даже к лучшему, потому что Уоллис проявлял к Селесте такой же интерес, как и она к нему. Тем не менее он ясно давал понять, что его беспокоит влияние Крейтона на семью Дорнтонов, и хмурился каждый раз, когда поведение мистера Соамса вызывало слишком явный восторг.
Маргарет была удивлена, когда не услышала ни единого намека на ее участие в ставшем знаменитом фехтовальном поединке. Хотя все слышали, что какая-то светловолосая женщина встала между противниками, никто не знал, кто она.
— Считается, — передал ей Крейтон с веселой смешинкой в глазах, — что эта женщина — «божья коровка», «голубка с запачканными крылышками» на содержании лорда Дейда или, прости Господи, вашего кузена Аллана.
Несмотря на это неопровержимое доказательство его молчания, страх Маргарет перед этим красивым и чересчур обаятельным джентльменом не уменьшался.
Однажды днем он остановил ее и Аллана на улице.
— У Ива лихорадка. Врач говорит, что воспалилась рана. Я знаю, что вы хотели посетить его. — Вид у Крейтона был встревоженный, и сердце Маргарет болезненно сжалось. — Не хотите пойти со мной? — Крейтон сделал это предложение без своего обычного апломба, и так необычно было слышать это от мистера Соамса, что Маргарет упустила из виду странность того, что ее тоже включили в число возможных посетителей.
— А он не рассердится? — Тревога затуманила обычно ясные глаза Аллана.
— Он слишком слаб, чтобы выкинуть тебя вон. И если ты решил помириться с ним, то чем раньше ты это сделаешь, тем лучше.
Аллан побледнел:
— Его жизнь в опасности?
— Какова ирония судьбы, — заметил Крейтон, вздохнул и кинул взгляд на Маргарет, — выжить на Ватерлоо, чтобы погибнуть от пустяковой царапины.
Глава шестая
Когда на их стук никто не ответил. Крейтон Соамс, ничуть не смущаясь, сам открыл дверь в дом лорда Дейда.
— Заходите. — Он залихватски подмигнул, придерживая перед ними дверь. — Джимбл занят по горло, и… — тут он подал руку Маргарет, — мы не должны держать вас у всех на виду перед дверью в холостяцкую обитель.
Маргарет, которая в эту самую минуту размышляла над разумностью своего поведения, не почувствовала облегчения, оказавшись внутри. Ей не стоило приходить сюда. Сделать это — означало подвергнуть репутацию еще большей опасности. Она знала об этом и все же не смогла противиться искушению увидеть капитана Дейда.
— Держите их, ребята. Спокойней! — раздался сверху отчаянный крик.
Мистер Соамс захлопнул за собой входную дверь и снял пальто.
— Снова нам видится Ватерлоо, не так ли? — пробормотал он, поднимаясь по ступеням и ведя за собой Дорнтонов.
— Спокойнее. Не позволяйте им убежать от нас! — вновь прокричал тот же голос над ними, затем последовало невнятное бормотание, когда другие голоса попытались остановить этот крик.
Пока незваные гости одолевали лестницу, Маргарет спросила вполголоса, вцепившись в руку Аллана:
— Разве это правильно, кузен? Мы не имеем права входить без разрешения.
— Останься внизу, — с каким-то отчаянием в голосе прошептал ей Аллан. — Я просто узнаю, как он себя чувствует.
Маргарет кивнула и осталась на площадке лестницы, глядя, как ее спутники поднялись и свернули налево в коридор.
И вновь крик, который, как не сомневалась Маргарет, издал лежащий в бреду лорд Дейд, отозвался эхом в пустом холле:
— Держите ряды! Держите лошадей, черт побери!
Ей показалось, что она находится в центре сражения.
— Вот и мы, Джимбл. — Хриплый возглас Крейтона походил на объявление о прибытии подкрепления. — Мы можем чем-нибудь помочь?
— Добро пожаловать, джентльмены. — Голос слуги был очень слабым. — Мне требуется помощь, чтобы удерживать его.
Последовали тихие переговоры. Маргарет поднялась на несколько ступеней, пытаясь разобрать слова. Она прислушивалась, затаив дыхание, и даже закрыла глаза от усердия.
— Гевин! — Ужасный вопль заставил ее прижаться к стене, настолько велико было звучавшее в нем страдание. Одно-единственное слово, вырвавшееся, казалось, из глубины души мучимого болью человека. Гевин. Она знала это имя.
Лорд Дейд звал в бреду своего покойного брата, и мука в его голосе не могла не тронуть ее. Она слишком хорошо понимала подобное чувство. Как часто ее собственные крики заставляли ее просыпаться по ночам!
— Гевин! Почему? — Крик снова оглушил ее, казалось, мертвые могли подняться, услышав его.
Маргарет закрыла уши руками и вернулась на площадку у лестницы. Перед ее глазами возник тот страшный образ, который она так долго пыталась забыть.
— Нет! — хрипло прошептала она, прикусив губу, в тщетной надежде, что боль прогонит терзавшее ее душу воспоминание: шерстяное одеяло, высовывающиеся из-под него детские ножки, которые брыкались, пока край покрывала не оказался в камине. Этот образ навечно запечатлелся в ее памяти. Одеяло начало тлеть, потом занялось огнем, и танцующие желтые языки пламени поднялись по нему в колыбель.
Она, которой еще не исполнилось трех лет, наблюдала за происходящим из своей маленькой кроватки, восхищаясь огнем. Ее пугал плач, доносящийся из колыбели, но она не понимала, что он значит. Она молчала, пока ребенок не закричал с таким ужасом, что она не могла не подхватить этот крик.
