Энн Эшли - Первый бал
Находясь в глубоком приступе лихорадки, Брин не помнил, что перенес морское путешествие и как оказался в таком роскошном месте. Первое, что он увидел, придя в сознание, было улыбающееся лицо склонившегося над ним прекрасного ангела.
А Сара Рэвенхерст и впрямь была ангелом. Три года назад она исцелила не только его тело, но и душу.
Сейчас ему трудно было поверить в то, каким ожесточившимся он был в ту пору. Обманутый в любви, долгие годы презираемый как «ткацкое отродье» сыновьями так называемых джентльменов, он стал обидчивым и раздражительным. Но время, проведенное в Рэвенхерсте, изменило его.
Сейчас кажется смешным, что прежде он и помыслить не мог, что высокородный господин станет его лучшим другом. Сейчас он наконец-то обрел уверенность в себе. И обязан он был этой уверенностью Маркусу и Саре Рэвенхерст.
Брин обогнул дом и подошел к главному входу. Его встретил учтивый дворецкий Стеббингс и сообщил, что госпожа находится в маленькой гостиной, а хозяин работает в библиотеке.
— В таком случае я навяжу свое общество вашей госпоже, — сказал Брин, протягивая ему шляпу и плащ.
Открыв дверь в гостиную, он увидел, что Сара Рэвенхерст сидит у окна, склонившись над шитьем. Она подняла голову и, радостно вскрикнув, бросилась ему навстречу.
— О, Брин, как приятно видеть тебя! — Радость отразилась в ее аквамариновых глазах. — Ты проездом или погостить?
— Будьте добры отпустить мою жену, сэр! — раздался из дверей глубокий мужской голос прежде, чем Брин успел ответить. — Вы всегда и пяти минут не успеете пробыть здесь, как начинаете любезничать с Сарой!
— Совершенно верно, — подтвердила та, не сделав и попытки освободиться из объятий майора. — На твоем месте я бы вызвала его на дуэль.
— Боже праведный, мадам! Неужели вам хочется стать вдовой? Он был одним из самых метких стрелков в британской армии. — Маркус Рэвенхерст, насмешливо подняв бровь, подошел пожать другу руку. — Городская жизнь тебе не очень по нутру, а?
При виде страдальческой физиономии Брина оба, и муж и жена, разразились смехом.
— Вам смешно, а я там с тоски завыть готов, — шутливо насупился Картер.
— Как я тебя понимаю! — согласилась Сара, беря Брина под руку. — Но что поделаешь? Приходится принимать приглашения, иначе можно кого-нибудь обидеть.
— Многих я бы с превеликим удовольствием обидел, — откровенно признался Брин. — Я бесчисленное количество раз с благодарностью вспоминал тебя, Маркус, в последние недели за то, что ты прислал мне рекомендательное письмо в боксерский салон Джексона. Если б вы знали, как мне надоели эти мамаши, мечтающие пристроить своих дочерей!
— Это неизбежно. Ты сейчас — лакомый кусочек, очень выгодная партия. — Протянув гостю бокал мадеры, Маркус сел в кресло напротив. — Надо научиться смотреть на них как бы со стороны. Мне это всегда помогало!
— Ему совсем ни к чему перенимать твои ужасные привычки, — вмешалась Сара, бросив на мужа неодобрительный взгляд. — Я уверена, что он и сам прекрасно справится. — Она снова посмотрела на Брина с тем озорным огоньком в глазах, который он так любил. — Не могу поверить, что ни одна из этих утонченных особ не увлекла тебя, Брин.
— Две или три, пожалуй. Вот почему я здесь. — Сделав паузу, чтобы попробовать превосходное вино, он откинулся на мягкую спинку софы. — Вы так добры ко мне, что… — Он запнулся. — Сара, не разрешишь ли ты мне устроить званый вечер здесь человек на восемь?
— О чем речь! — смеясь, ответила Сара. — И не обращай внимания на Маркуса. Он вечно брюзжит. Впрочем, лично мне грех жаловаться на этого деспота. Он пылинки с меня сдувает.
— Я бы тоже так себя вел, если бы ты была моей женой, — нежно улыбнулся ей Брин. — Не всем мужчинам так везет, как Рэвенхерсту. Но каждый должен хотя бы попытаться найти свой идеал. Именно поэтому я и хочу пригласить нескольких молодых особ сюда.
— Ах вот как?
— Я наметил трех, которые, по-моему, подходят для роли будущей виконтессы. — Брин пристально рассматривал воображаемое пятнышко на ярком ковре. — Но я уже однажды ошибся и не собираюсь повторять эту глупую ошибку.
Улыбка Сары исчезла, в глазах мелькнула печаль. Она знала все о юношеской любви Брина и о том, как он страдал, когда узнал, что его возлюбленная вышла замуж за другого.
— Ты… ты все еще думаешь об Анджеле, Брин?
— Да нет же, господи! — Голос его прозвучал уверенно. — Конечно, я никогда не забуду, как внимательна она была к моему деду. Она регулярно навещала его даже после того, как вышла замуж. Я не получил от него ни одного письма, в котором бы он не писал, что «эта барышня опять заходила ко мне». Я всегда буду благодарен ей за это, но…
Он замолчал и выпил еще один глоток мадеры.
— Странная вещь. Вчера вечером, придя в ее дом, я впервые увидел ее с тех пор, как она вышла замуж. Мне казалось, что я буду переживать, но, знаешь, Сара, единственное, что я почувствовал, было облегчение оттого, что я не совершил глупость и не женился на ней.
Сара молча смотрела на него некоторое время, а потом спросила:
— Ты говорил, что твое внимание привлекли три молодые леди. Ты на самом деле не отдаешь предпочтения ни одной из них?
— Нет. Все они одинаково очаровательны. — Брин неожиданно поднял глаза, прекратив созерцать рисунок ковра. — А разве я сказал, три? Вообще-то есть еще и четвертая. К сожалению, с ней есть некоторые проблемы.
Сара и ее супруг обменялись многозначительными взглядами.
— Конечно, Брин, приглашай кого хочешь. А пока, надеюсь, ты останешься хотя бы до завтра? — Когда он согласно кивнул, она поднялась. — В таком случае я прикажу, чтобы приготовили твою спальню.
Маркус пристально изучал содержимое своего бокала, пока за женой не закрылась дверь, потом поднял глаза и взглянул в лицо друга.
— Если ты вообразил хотя бы на минуту, что Сара поверила тому, что ты тут насочинял, то это значит, что недели, проведенные в Лондоне, пагубно сказались на твоих умственных способностях, мой мальчик.
— Нет, конечно, я так не думаю. Но я знаю также, что она никогда не станет ничего выпытывать.
— Верно, не станет. — Маркус продолжал пристально глядеть в глаза друга. — Но я — совсем другое дело. Теперь не крути, а прямо ответь, не мог бы я узнать истинный мотив твоей просьбы?
Верити сидела за секретером в залитой солнцем гостиной с видом на улицу и сочиняла письмо дяде Люцию. При обычных обстоятельствах ей бы не составило никакого труда написать своему опекуну отчет о том, как она проводит время в Лондоне, но сейчас она никак не могла сосредоточиться и размышляла, где мог находиться сейчас один ее знакомый майор.
