Джулиана Гарнетт - Клятва рыцаря
Но теперь его домом была Англия, и он не жалел об этом. Что принесла ему родная Нормандия, кроме горечи и стыда? Ничего. А здесь он начнет новую жизнь, осуществит ту цель, которую некогда избрал для себя, сделал своим знаменем и девизом.
– Милорд?
Люк обернулся и удивленно поднял брови, увидев приближающегося Жиля. Страж был растерян и выглядел немного смущенным, когда придержал возле командира своего коня.
– В чем дело, Жиль?
– В этой леди, милорд.
Взгляд, брошенный назад, убедил Люка, что Кора все еще с ними, и едет на упитанной серой кобыле, довольно неповоротливой на вид. Леди выглядела весьма недовольной, а в глазах у нее был заметен мятежный блеск.
Люк снова взглянул на Жиля.
– И что с этой леди?
– Она… она не слушается, милорд.
– Не слушается? – Люк посмотрел на Жиля таким долгим взглядом, что тот опустил глаза и беспокойно заерзал в седле. – А в чем именно, дружище?
Жиль нервно откашлялся.
– Она не слушается, когда я велю ей придержать свою лошадь и ехать помедленней. Очень трудно ехать вровень с остальными, когда тебя все время дергают взад-вперед. – Жиль нахмурился, и глаза его сверкнули гневом. – Леди отвечает мне, что она не обязана держаться вместе с другими и что мой долг охранять ее, а не держать на привязи рядом с собой.
– Неужели? – Люк подавил улыбку. – В таком случае ты должен забрать у нее поводья, Жиль.
– Но, милорд, она очень своенравна. Когда я попытался забрать у нее поводья, она хлестнула меня ими по лицу. У меня щека кровоточила целую милю.
В самом деле, поперек щеки Жиля краснел рубец с запекшейся кровью. В глазах молодого человека сверкало негодование.
– Жиль, когда я приказывал тебе стеречь эту леди, я не говорил, что ты должен терпеть ее оскорбления. Возьми у нее поводья и веди ее лошадь. А если она воспротивится, скажи, что для нее же лучше, если будешь держать их ты, а не я.
Гнев на лице Жиля сменился облегчением. – Хорошо, милорд. С превеликим удовольствием, милорд.
Обернувшись, Люк с интересом наблюдал, как Жиль развернул коня и направился к Коре, и едва сдержал смех, увидев, как она тут же уступила поводья, едва ее страж успел передать ей слова господина.
Глядя мимо своего охранника, Кора встретила взгляд Люка с таким невинным выражением, словно и не понимала, в чем причина всего этого шума. Умная девица.
И дерзкая при этом. Умеющая сохранять хладнокровие, даже когда кинжал приставлен к ее горлу. В Коре сочетались храбрость мужчины и та капризность и переменчивость, которые всегда поражали его в женщинах.
Странно, но вызывающее поведение пленницы не так раздражало его, как ее мягкость и покорность. Этот необъяснимый ее переход от явной ненависти к безоговорочной уступчивости больше всего ставил его в тупик. Сломить сопротивление ему было нетрудно, но внезапная сдача обескураживала его. Все это стоило ему беспокойной ночи и оставило какую-то неудовлетворенность, не покидавшую его даже теперь. Люк сейчас явственно представлял ее обнаженное тело, как если бы она снова стояла перед ним. Обольстительный образ все утро не оставлял его как напоминание о том, что он уже долго, слишком долго не был с женщиной. Сразу же по возвращении ко двору надо исправить это упущение.
По мере того как разгорался день, утренний туман наконец рассеялся, а из-за гонимых ветром облаков проглянуло солнце. Под его теплыми лучами, льющимися на поля и дорогу, воздух прогрелся и стало веселей. Люк тряхнул головой и улыбнулся: все не так уж плохо, черт побери!
На вторую ночь путешествия они в сумерках разбили лагерь на берегу реки. Вдоль берега тянулся густой лес, обеспечив им топливо для костров. После утомительной дневной скачки по неровной дороге согреться у костра было бы очень кстати. Ветер дул с северо-востока, он был холодный и сырой, и все еще слегка отдавал солью, хотя они удалились от моря уже на много миль. Пронизывающий ветер проникал сквозь латы и одежду ледяными пальцами, и потому костры на берегу были разведены почти мгновенно, едва только воины успели набрать в лесу дров.
Вокруг лагеря на равном расстоянии были расставлены часовые, в то время как все остальные занялись расседлыванием лошадей и приготовлением ужина. Люк сам почистил свое снаряжение, поскольку оруженосец остался в Вулфридже, и встал на колени возле костра, чтобы согреть озябшие руки. Его латные рукавицы защищали от ударов меча, но не от холода. Однако постепенно жар костра согрел его замерзшие пальцы.
Кора молча наблюдала за ним. До сих пор он избегал ее, оставив на попечении Жиля, который выглядел таким замученным и жалким, что Люк наконец смягчился и отпустил его, оставив девушку на некоторое время при себе. Она завернулась в длинный шерстяной плащ и сидела, накинув капюшон на свои белокурые волосы, чтобы защититься от пронизывающего ветра. Пламя костра, отражавшееся в ее глазах, заставляло их сверкать, словно редкие драгоценности.
– Куда мы направляемся, милорд? – Этот вопрос был задан нарочито небрежным тоном, но Люк понял, что ей стоило больших усилий не задать его раньше.
Он пожал плечами.
– К королю.
– Ты принимаешь меня за дурочку? Я прекрасно знаю цель нашего путешествия, но не место назначения. Король находится в Винчестере?
Люк, усмехнувшись, покачал головой.
– Нет. И какая тебе разница, где мы найдем короля? Это никак не повлияет на твою участь.
Она зябко поежилась, протянув руки к огню. Полы плаща распахнулись, и в свете пламени ее янтарная подвеска сверкнула на груди.
– Я и не надеюсь на это. Просто я никогда не бывала в Винчестере.
– Вот как? – Люк испытующе посмотрел на нее. – В таком случае жаль, что тебе приходится посетить его в таком качестве.
Ее глаза вспыхнули, и она наклонила голову, так что тень капюшона упала ей на лицо.
– Да, милорд. Я не думала, что окажусь там в качестве пленницы.
– Неужели? – с насмешливым удивлением переспросил Люк и, энергично потирая руки над костром, добавил: – А зачем же ты нарушила клятву, данную королю? Вильгельм не прощает измены.
– Я и не нарушала. – Она резко вскинула голову и слегка прищурилась. – Я ведь не присягала Вильгельму в верности как сюзерену.
– Твой отец присягал.
– Мой отец и я – не одно и то же. Он надеялся, что король будет справедлив.
– А ты решила, что Вильгельм не таков?
– Что это за справедливость – убивать безоружных крестьян, сжигать их лачуги и угонять их скот? Но, в конце концов, я ведь не нормандка, так что моя точка зрения может не совпадать с представлениями Вильгельма и сэра Саймона.
– А как умер твой отец? Сражаясь с сэром Саймоном?
