Филиппа Грегори - Вайдекр, или Темная страсть

— Я родился и вырос здесь, — сказал вдруг Ральф. — Мой отец работал на этой земле, и его родители работали, и их родители тоже. Я думаю, мне это дает какие-то права.

Речка что-то спокойно шептала.

Ствол упавшего дерева медленно покачивался у берега. Я ступила на него и уселась, свесив ноги в воду. Ральф прислонился к одной из ветвей и посмотрел на меня.

— Я знаю, что будет со мной, — спокойно сказал он. — Я не стану отказываться ни от этой земли, ни от удовольствий. Помнишь, как мы в первый раз говорили об этом?

Форель плеснула позади него, но он не оглянулся. Он смотрел на меня так же, как мой совенок по ночам: внимательно, как будто читая мои мысли.

— Одна и та же земля и одно и то же удовольствие для нас с тобой?

Он кивнул.

— Ты ведь все сделаешь, чтобы стать хозяйкой Вайдекра, не правда ли, Беатрис? Отдашь все, что имеешь, всем пожертвуешь, только бы остаться здесь, скакать каждый день по этой земле и иметь возможность сказать: «Это — мое».

— Да, — согласилась я.

— Но тебя отошлют отсюда, — сказал он. — Ты уже не ребенок. Тебя увезут в Лондон и выдадут за кого-нибудь замуж, а муж, возможно, даже увезет тебя в другое графство. Там все будет чужим. Травы будут пахнуть по-другому, земля будет другая. Молоко и сыр будут иметь другой вкус. Гарри женится на какой-нибудь высокородной девушке, и она станет хозяйничать здесь вместо твоей матери. Тебе еще повезет, если тебя пригласят сюда хотя бы на Рождество.

Я ничего не отвечала. Все это было правдой. Я часто представляла себе такую картину. Меня отошлют отсюда. Гарри женится. Вайдекр больше не будет моим. Мне придется жить где-нибудь в захолустье или, того хуже, в Лондоне. Я ничего не говорила, но в моей душе назревал страх.

Вся моя воля и вся моя страсть не могли спасти меня.

Ральф отвернулся от меня и стал смотреть на воду.

— Есть один способ остаться здесь и стать хозяйкой Вайдекра, — медленно проговорил он. — Это долгий и извилистый путь, но в конце концов мы получим все, к чему стремились.

— Каким образом? — спокойно спросила я.

Горечь одиночества сделала мой голос таким же тихим и медленным, как его. Ральф опять повернулся ко мне, и мы склонились друг к другу, как заговорщики.

— Когда Гарри наследует имение, ты останешься с ним. Он доверяет тебе не меньше, чем мне, — говорил Ральф. — Но мы обманем его, ты и я. Я буду обманывать его на ренте, на налогах, на земле. Я скажу ему, что надо платить больше налогов, и заберу себе разницу. Я скажу ему, что нам нужны новые особые семена, и возьму себе остаток. Или я скажу, что нам нужны новые племенные животные, и заведу себе стадо. Ты сможешь надувать его со счетами. На его жалованье слугам, расходах по дому, ферме, конюшне, пивоваренному заводу. Ты знаешь это лучше, чем я.

Он взглянул на меня, я кивнула в ответ. Да, я разбиралась в этом. Я принимала участие в управлении имением с ранних лет, когда Гарри еще учился в школе. По моим расчетам, действуя с Ральфом заодно, мы бы сделали Гарри банкротом за три года.

— Мы разорим его. — Голос Ральфа перешел в шепот, сливающийся с шепотом реки. — Ты можешь отделить себе приданое и установить над ним опеку лондонских стряпчих. Твое состояние будет в безопасности, а его мы сделаем банкротом. На деньги, которые я на нем заработаю, я куплю у него Вайдекр. И стану здесь хозяином, а ты станешь тем, кем стремишься быть, — хозяйкой самого прекрасного поместья и самого лучшего дома в Англии, леди Вайдекр, женой сквайра.

— А как же Гарри? — Мой голос был холоден как лед.

Ральф презрительно сплюнул в реку.

— Он просто глина в руках любого. Он может влюбиться в хорошенькую девушку или хорошенького мальчика. Может повеситься или стать поэтом. Он может жить в Лондоне или уехать в Париж. У него будет достаточно денег после продажи имения, он не будет голодать. — Ральф улыбнулся. — Он сможет навещать нас, если ты захочешь. Меня не волнует судьба Гарри.

Я улыбнулась в ответ, и мое сердце забилось быстрее от нахлынувшей надежды.

— Может, что-нибудь и получится, — сказала я нейтрально.

— Должно получиться, — ответил Ральф. — Я думал об этом много ночей.

Я представила его прячущимся в папоротнике, высматривающим браконьеров, но его пронзительные глаза видели не только их, но и неясные тени будущего, в котором не будет темных ночей. Вот он беседует с другими богатыми людьми после хорошего обеда, разглагольствует у догорающего камина о лености слуг, видах на урожай, некомпетентности правительства. Ему это пошло бы, к нему стали бы прислушиваться и соглашаться с ним.

— Этому может помешать одна вещь, — сказала я.

Ральф молча посмотрел на меня.

— Мой отец здоров как бык. Он вполне способен зачать завтра же еще одного ребенка и обеспечить его охраной и уходом. Кроме того, сейчас Гарри, может, и покорен тобой, но я сомневаюсь, что это продлится еще двадцать лет. Моему отцу сорок девять. Не исключено, что он проживет еще сорок лет. К тому времени, когда его не станет, я уже буду лет тридцать пять замужем за каким-нибудь толстым шотландцем и приобрету кучу детишек, а возможно, и внуков. А жена Гарри, кто бы она ни была, успеет подарить ему нескольких наследников, и они к тому времени тоже уже подрастут. Все, на что ты можешь рассчитывать, это коттедж Тайков, а все, на что могу рассчитывать я, это, — мой голос захлебнулся слезами, — это изгнание.

Ральф кивнул понимающе.

— Ты права, — подтвердил он. — Это проблема. Наш план должен осуществиться, но привести его в действие надо сейчас, этим летом. Пока Гарри слушает меня и восхищается тобой. Сейчас, пока мы оба хотим землю и друг друга. Я не хочу ждать, Беатрис.

Его глаза сверкали. Он был влюблен в меня и в мою землю — невыносимое положение для батрака. Но суровая реальность моей будущей жизни без Вайдекра тоже сулила безрадостные картины, она была полным контрастом тому, что обещал мне Ральф.

— Мой отец вполне здоров, — холодно произнесла я.

Последовала долгая пауза, в молчании мы как бы измеряли глубину решимости друг друга в достижении наших целей.

— Всякое возможно. — Слова Ральфа упали в это молчание, как камень падает в воду.

Я ничего не ответила, сравнивая ужас от потери моего восхитительного, моего обожаемого отца с ужасом потери Вайдекра, сопоставляя драгоценную жизнь такого жизнелюбивого и шумного человека с холодом и одиночеством моего изгнания, которое несомненно последует непосредственно за моим шестнадцатилетием. Я без улыбки смотрела на Ральфа.

— Возможны случайности, — пустым голосом сказала я.

— Это может произойти даже завтра, — так же бесцветно произнес Ральф.