Анна Рэндол - Грехи негодяя
– Если будешь накладывать эту мазь два раза в день, утром и вечером, заживление пойдет быстрее и шрамов почти не останется.
– Как это – почти?
Клейтон отвернул правый рукав – повыше запястий были видны только бледные полоски, оставшиеся после трехнедельного пребывания в кандалах.
Он дернулся, когда Оливия провела пальцами по шрамам в том месте, где они исчезали под перчаткой. Зачем он показал ей их? На всякий случай он отвел руку за спину.
– Ты их получил, когда сидел в Ньюгейте?
– Нет. Это подарок из Франции. – Клейтон заставил себя взглянуть в глаза Оливии. Следовало смотреть на нее и не думать о ее сострадании, о ее беспокойстве.
Его мать тоже беспокоилась за него. Правда, только тогда, когда появлялась дома. А потом сбегала с очередным любовником.
– Ты был шпионом все те годы, что отсутствовал?
– Да.
– Это было…
Волнующе? Жестоко? Трудно? Какое слово она выберет? Впрочем, какая ему разница?
Но Оливия так и не договорила. Помолчав, она спросила:
– Мы останемся здесь на ночь?
Клейтон кивнул. Он соорудил для нее некое подобие кровати, поместив ее как можно ближе к печи.
– Утром мы отплывем в Англию.
Она скрипнула зубами, но послушно устроилась на «кровати».
– Не так я представляла нашу первую ночь вместе, когда была юной.
– Спи.
Он дождался, когда ее глаза закроются. Надо же, он забыл, какие у нее длинные ресницы. Почти касаются щек. Когда же дыхание Оливии стало ровным и спокойным, он приступил к процессу снимания перчатки со своей правой руки.
Перчатка намокла после ночной скачки. Если он позволит ей высохнуть, то не сможет снять вообще.
Оливия не знала, что шрамы от кандалов – это сущие мелочи. Клейтон опустил перчатку ниже, обнажив длинный и глубокий горизонтальный шрам у основания ладони. Там палач терзал плоть и развлекался, играя с сухожилиями, отчего пальцы Клейтона конвульсивно дергались.
Во время пыток только мысли об Оливии помогли ему сохранить рассудок. Но признавал он этот унизительный факт только наедине с самим собой, темной ночью. Ведь только слабый человек мог упорно вспоминать о женщине, предавшей его. Только слабый мог любоваться ею спящей и сгорать от желания убрать упавший ей на лицо непослушный локон. И только слабый станет вскакивать, когда она тревожно заворочается во сне…
Клейтон отошел в другой конец хижины. Нет, он не слабый. Он поклялся, что не позволит Оливии сделать из него марионетку, и он сдержит свою клятву.
Клейтон достал из саквояжа новую пару перчаток. Конечно, они были сделаны из жесткой кожи грубой выделки, а не из тонкой английской лайки, но за неимением ничего другого и эти подойдут.
Ему придется выяснить, кто догадался, что Клейтон Кэмпбелл – это Шифровальщик, а потом попытался установить и личность Малышки. Мэдлин недавно родила своего первенца. Маленькую девочку назвали Сюзи. Мэдлин сто раз заслужила мирную спокойную жизнь, и он не допустит, чтобы с ней случилось несчастье.
Аршун получит ответы, которые ему так нужны. Он, Клейтон, позаботится об этом.
И отомстит графу за кровавые отметины на нежной коже Оливии.
Аршуна не было в доме.
По словам перепуганного лакея, которого Клейтон вытащил из теплой постели, граф и его соратники уехали сразу после бегства Оливии. Затаились в норах, мерзавцы.
Аршун скорее всего отправился в Санкт-Петербург. Если он планировал нанести удар по царской семье, туда ему была прямая дорога.
Клейтон выругался и достал из кармана кремень. Что ж, Оливия получит свое путешествие в Санкт-Петербург. Ему необходимо удостовериться, что Мэдлин в безопасности. Для этого он был готов на все.
Уничтожить группу революционеров.
Даже спасти проклятого царя.
Клейтон выложил к бочонку дорожку из пороха. Что ж, по крайней мере поездка оказалась не совсем напрасной. Перепуганный Аршун слишком торопился и оставил оружие в доме.
Оставшиеся слуги сбежали в деревню и даже не пытались остановить Клейтона. В пристройке обнаружилось около сотни ружей, и Клейтон с большим удовольствием воспользовался шансом лишить графа этого арсенала.
Он поджег порох. В конце концов, в любой работе есть приятные моменты.
Глава 8
Оливия наблюдала, как Клейтон подходит к старому горному пони, нервно переступавшему с ноги на ногу перед телегой. Животное было совершенно невообразимой масти. Создавалось впечатление, что кто-то пошутил, беспорядочно разбрызгав коричневую, серую и белую краску по его косматой шкуре.
Забавное существо раздраженно фыркнуло. Оливии показалось, что из его ноздрей вырвались маленькие белые облачка.
Клейтон принялся гладить пони, одновременно приговаривая что-то по-русски. Насколько Оливии удалось разобрать, он объяснял животному, что скоро пойдет снег.
Уши пони дважды дернулись, но вскоре животное успокоилось. Клейтон осторожно снял кусочки льда, прилипшие к его морде. Сейчас перед Оливией снова был Клейтон-юноша, которого она когда-то знала. Терпеливый. Добрый. Заботливый. Он все еще существовал, хотя Клейтон-мужчина, вероятно, запрятал его куда-то очень далеко.
– Почему ты передумал и все же решил отвезти меня в Санкт-Петербург? – спросила Оливия. Она все утро собиралась задать этот вопрос, но постоянно откладывала. Тем не менее она должна была услышать ответ.
Он надвинул на лоб грубую шапку из овчины. Даже в простой русской одежде Клейтон не был похож на крепостного крестьянина, хотя, очевидно, именно это было задумано. Но этот наряд странным образом подчеркивал суровость лица и твердый взгляд Клейтона.
– Я должен выяснить, как Аршун меня вычислил, – ответил он.
Оливия облегченно вздохнула.
– Значит, это не потому, что я попросила?
– Нет. – Он достал из кармана морковку.
– Слава Богу! – воскликнула Оливия.
Он посмотрел на нее с удивлением. Его рука с морковкой замерла в нескольких дюймах он носа пони.
– А я-то думал, что ты всегда предпочитаешь находиться в центре внимания.
Пони дернулся к морковке и схватил ее. Телега чуть-чуть продвинулась вперед.
– Уже нет, – ответила Оливия. Теперь она делала только то, что должна была делать, даже если никто об этом не знал.
– Трудно поверить, – пробормотал Клейтон. Он забрался в телегу и устроился рядом с Оливией. Старая крестьянская повозка была рассчитана только на одного человека – кучера, поэтому они оказались тесно прижатыми друг к другу, и тот факт, что их тела разделяли плотные слои одежды, похоже, никак не повлиял на интимность момента. По крайней мере для Оливии. Клейтон же, судя по всему, ничего не заметил.