Уильям Локк - Вивьетта
— Мне бы хотелось, чтобы можно было выйти замуж за обоих, — сказала Вивьетта. — Жить по очереди то с одним, то с другим, например по месяцу. Это было бы идеально.
— Это было бы возмутительно! — воскликнула Екатерина. — Как могла такая мысль возникнуть у вас в голове?
— Я думаю, такая мысль должна родиться в голове каждой женщины, в которую влюблены одновременно двое мужчин, одинаково дорогих ей. Я вчера сказала, что великое счастье быть женщиной. Теперь я вижу, что это нелегкая задача.
— Ради Бога, дитя, решайте поскорее, — проговорила Екатерина.
Вивьетта вздохнула. Кому быть избранником? Дику ли, с его глубокой любовью, неуклюжей нежностью и большими руками, дающими защиту, или Остину с его видом победителя, с его остроумием, его очарованием, его чуткостью? Остин сможет дать ей роскошь, так манившую ее чувственную натуру, общественное положение, блестящую жизнь в Лондоне. Что мог дать ей Дик? Всегда будет наслаждением наряжаться для Остина. Дик будет доволен, если она станет носить платье, сшитое из тряпок и полотенец. С другой стороны, что сможет она дать тому и другому? Она поставила себе этот вопрос. Она не была расчетлива или бессердечна. Она с радостью отдавала себя и любила быть щедрой. Что могла она дать Остину? Что могла она дать Дику? Эти вопросы, когда она трезво рассуждала, отодвигали на задний план остальные.
Когда дождь перестал и бледное солнце осушило дорожки, она вышла в сад и стала обдумывать положение. Она снова вздохнула, и не один раз. Если бы только они оставили ее в покое и согласились подождать ее ответа полгода!..
Ее размышления прервало появление у ворот телеграфиста, прикатившего на велосипеде. Он дал ей телеграмму, которая была адресована Остину. Сердце ее усиленно забилось. Она пошла в дом, держа в руке желтый конверт, заключающий в себе судьбу Дика, и поднялась в небольшую комнату второго этажа, которая служила кабинетом Остина еще со времен его юности. Она постучала. Голос Остина попросил войти. Он поднялся от письменного стола, за которым сидел, с пером в руке, перед чистым листом бумаги, и, не проронив ни слова, взял у нее телеграмму. Она с содроганием заметила, что он странно изменился. Исчезли быстрые, непринужденные манеры. Лицо его стало серым.
— Это та телеграмма, да? — спросила она, волнуясь.
— Да, — ответил он, передавая ей телеграмму. — От лорда Овертона.
Она прочла: "Как раз подходящий человек. Пришлите его завтра утром. Надеюсь, может отправиться немедленно".
— Ах, как великолепно! — вскричала Вивьетта с радостью. — Как великолепно! Слава Богу!
— Да, слава Богу, — серьезно согласился Остин. — Я забыл вам сказать, что лорд Овертон лично знает Дика, — прибавил он после непродолжительной паузы. — Они встретились у меня, когда Дик в последний раз был в Лондоне.
— Это добрые вести, — сказала Вивьетта. — Наконец я могу преподнести ему настоящий подарок ко дню рождения.
— Он не будет здесь завтра, — произнес Остин холодным, ровным тоном. — Он должен уехать вечерним поездом.
Вивьетта повторила:
— Вечерним?
— И по всей вероятности, ему придется сесть на пароход через день или два. Будет нецелесообразно, чтобы он вернулся сюда перед отъездом в Ванкувер.
Она приложила руку к сердцу, которое болезненно забилось.
— Значит… значит… мы его больше не увидим?
— Вероятно.
— Я не думала, что это все будет так сразу, — сказала она растерянно.
— Не думал и я. Но так лучше.
— Но возможно, что ему нужно некоторое время, чтобы устроить свои дела.
— Я об этом позабочусь, — сказал Остин.
— Как бы то ни было, я первая должна сообщить ему, — заявила Вивьетта.
— Вы сделаете мне большое одолжение, если предоставите это мне, — возразил Остин. — Я придаю этому особенное значение. Мне нужно до обеда переговорить с ним по весьма важному делу, и во время этого разговора я сообщу ему новость.
Он уже не был преданным и покорным слугой прекрасной доброй феи. Он говорил с холодным видом и властным тоном, совсем замораживая фантазии Вивьетты. Ее милая затея рассеялась, как дым, перед темным, непонятным происшествием. Она с необычайной готовностью согласилась.
— Но я окончательно разочарована, — сказала она.
— Милая Вивьетта, — ответил он мягче и задумчиво взглянув на нее, — удовольствия и даже радость жизни должны отступать на задний план перед трезвой, деловой стороной нашего существования. Это не очень весело, я знаю, но мы не можем изменить это.
Он протянул ей руку. Инстинктивно она дала ему свою. Он поднес ее к губам, а затем открыл ей дверь. Она вышла, даже не заметив, что ее выпроводили. Остин закрыл дверь, нерешительно постоял с минуту, точно человек, пораженный сильной болью, а затем снова сел за стол, положил на него локти, опустив голову на руки, и стал глядеть на лист бумаги. Когда Дик вернется домой? Он распорядился, чтобы Дика позвали к нему, как только он вернется. Но вернется ли он вообще? Вполне возможно, что произошло какое-нибудь несчастье. Трагедия обычно влечет за собою другую трагедию. Он содрогнулся; ему показалось, что он слышит уже топот людей и видит покрытое саваном тело, которое они вносят в переднюю. Он с горечью упрекал себя за то, что не пошел разыскивать Дика сейчас же после того, как сделал свое ужасное открытие. Но ему потребовалось время, чтобы восстановить свое душевное равновесие. Ужасное событие совсем пришибло его. Покушение на братоубийство не повседневное явление в жизни культурных дружных семей. Ему надлежит привыкнуть к атмосфере ненормального, сделать все выводы из происшедшего. Это он сделал. Голова его была ясна. Неизменное решение принято.
Вивьетта первая увидела Дика. Она рано оделась к обеду и вышла размышлять на террасу, где наткнулась на него. Он стоял у двери в свою оружейную; волосы его были мокры и растрепаны, глаза налиты кровью, костюм в беспорядке, а он сам с головы до ног был покрыт грязью. Он весь дрожал, потрясенный ужасом. Ящик с пистолетами исчез. Кто взял их? Неужели заметили, что один пистолет заряжен?
Когда появилась Вивьетта, одетая в темно-голубое платье, точно сорванное с вечерней небесной глади, и показавшаяся обезумевшему человеку волшебно прекрасной, он умоляюще протянул к ней руки.
— Зайдите на минуту. Ради Бога, зайдите на минуту.
Он отступил на шаг, приглашая ее. Она постояла в нерешительности на пороге, потом пошла за ним в мрачную комнату, за экран, где на столе лежали в беспорядке все шпаги и шлемы. Он дико взглянул на нее, и она встретила его взгляд нежным взором своих глаз, в котором не было и тени насмешки. Нет, ничего не случилось, говорил он сам себе. В противном случае она отшатнулась бы от него, как от прокаженного.
