Франсуа Деко - Приданое для Анжелики
— Господи! — Настоятель подымал глаза в потолок. — Боже милостивый, сделай что-нибудь!
Тогда Адриан предлагал свои услуги, нотариуса и цены. Все продавалось мгновенно. Церковники уже понимали, что коммунары с декретами не шутят. Если они что отнимают, то делают это решительно, вплоть до привлечения войск.
Спустя полчаса Адриан въезжал в центр города и находил самого амбициозного местного буржуа.
Он не мешкая показывал ему купчую на все монастырские запасы и любопытствовал:
— Вы хотите диктовать оптовые цены аптекам?
Буржуа, как правило, хотели и готовы были крупно переплатить. Но Адриан не показывал им парижские газеты. Он просто брал деньги, ставил подпись, передавал имущество и пропадал из виду в пыли, поднятой двуколкой.
Когда он достиг последнего перед Бордо городка, его личное состояние увеличилось в четырнадцать раз. Здесь Адриана, теряющего время на каждой остановке, и настигла власть в лице парламентского комиссара. Разразился грандиозный скандал. Однако довольно быстро выяснилось, что вменить молодому человеку нечего. Главная проблема состояла в том, что никто толком не знал, когда закон вступает в силу: в момент принятия в Париже или после доставки официальной депеши на место.
Впрочем, Адриану помогли и покупатели. Это были, как правило, сильные, уважаемые в своих городах персоны, совершенно не заинтересованные в том, чтобы сделка была признана недействительной.
Понятно, что в Бордо, вроде как самом сладком месте, Адриан этим уже не занимался. Ему надо было искать семью Беро.
Вообще, город Бордо, столица многократно переименованной провинции Жиронда, Адриана потряс. Порт с десятками судов, стоящих под разгрузкой, расставил в его голове все точки над «i». Ром, сахар, пряности, серебро — все сокровища мира стекались в эти доки. Адриан наглядно видел, почему партия жирондистов является самой мощной и в ассамблее, и в конвенте. Эти люди могли купить многих.
Адриан кинулся в таможню, поймал за рукав мелкого чиновника и сунул тому денег. Спустя полчаса ему выдали исчерпывающие данные по всем кораблям, заходившим в порт в течение трех последних недель. Он добавил ассигнаций, и еще через полчаса ему принесли список пассажиров, прибывших в Бордо. Семейства Беро в нем не значилось. Адриан добавил еще и получил такую исчерпывающую консультацию по морскому и торговому делу, что голова у него пошла кругом.
Но всерьез ему помог лишь один чиновник, поднявшийся из корабельных подмастерьев.
— Я знаю эту шхуну, — уверенно заявил он. — Она еле на плаву держалась. Вода сочилась изо всех щелей.
— Утонуть могла? — встревожился Адриан.
— Вряд ли. — Бывший корабельный подмастерье покачал головой. — Эта шхуна, знаете, как больные бывают. Они и не ходят, и мочатся под себя, а все небо коптят и пять лет, и десять. Поищите ее в Коронье. Если шхуна шла с Мартиники, то застряла она, скорее всего, именно там.
Буквально через полчаса Адриан поднялся на борт одного из самых быстроходных кораблей, стоявших в порту. Деньги, как и всегда, решили все.
Монастырь, спрятанный в горах и окруженный высоченной стеной, оказался маленьким и бедным. Воды вдоволь, но вся родниковая, нестерпимо холодная. Огород внутри стен. За них монашки попадали нечасто — несколько раз в году, когда приходила пора заготовок на зиму.
Но более всего Анжелику поразило другое. Здесь не было ничего такого, о чем вполголоса, на ухо рассказывали сплетницы на Мартинике. В монастыре никого не секли. Тут не было кликушествующих душевнобольных, годами сидящих на цепях, женских любовных пар, многочасовых изощренных наказаний. Ее окружали совершенно нормальные люди!
С другой стороны, было и то, что сразу стало вызывать содрогание в душе девушки. Никаких келий на одну-двух сестер, только четыре общие спальни на двадцать мест каждая. У них на Мартинике так жили только холостые рабы.
Ну и работа!.. В первый день она еле доползла до койки, точнее, до соломенного матраса, уложенного на доски. Лишь на третьи сутки ей хватило сил посчитать часы и увидеть, что рабы у них на плантации отдыхали на полтора часа больше.
— Ты не монашка, Анжелика Беро, — на неважном французском языке сказала ей аббатиса в первый же день. — Ты не обязана делать все так же, как мы. У тебя есть выбор.
Анжелика крепко задумалась. Она не знала, что выбрать. На Мартинике она была редкой красавицей для всех мужчин округи, желанной партией для белых молодых людей, абсолютной госпожой для двух сотен разновозрастных черных, единственной дочерью и наследницей. Девушка ни дня не чувствовала себя такой, как все. У нее просто не было для этого причин. Здесь Анжелика тоже не являлась такой, как все. Эти женщины были монахинями пожизненно, а она стала послушницей всего на четыре года. Вот это и было главным различием. «Всего» — это для них. Для нее четыре года были нестерпимо, невозможно, немыслимо огромным сроком.
— Как все, — приняла решение Анжелика.
Она понятия не имела, насколько серьезны намерения семьи Матье породниться с Беро. Адриана она запомнила заносчивым подростком. Судя по отдельным фразам в письмах их отцов, он и сейчас делал только то, что хотел. Она понятия не имела, нужна ли ему эта женитьба настолько, чтобы обеспокоиться, найти ее и вытащить отсюда. Да и как он это сделает? Поэтому делать то же, что и все, было для нее единственным способом увидеть монастырь целиком, как он есть. Если ей не удастся задуманное, то бежать при первом же удобном случае.
— У меня есть просьба, матушка. — Новая послушница смиренно склонила голову.
— Говори, — разрешила аббатиса.
Анжелика собралась с духом. Так масштабно она еще не врала ни разу в жизни.
— Еще на Мартинике мой отец часто упоминал монастырь Святой Мерседес.
Аббатиса, конечно же, удивилась. Француз, живущий на острове Мартиника, знающий маленький, затерянный в горах испанский монастырь, — огромная редкость.
— Это известная обитель во Франции, — пояснила Анжелика. — Отец даже переводил туда деньги несколько раз.
Аббатиса задумчиво сдвинула брови. Она мгновенно поняла, куда клонит послушница.
Анжелика уже видела это, развела руками и проговорила:
— Отец Жан, слышавший последнюю волю отца, сказал все правильно. Просто речь шла не о вашем монастыре, а о французском.
Если честно, Анжелика понятия не имела, есть ли такой монастырь во Франции. Должен быть.
Аббатиса это тоже понимала. Она считала, что отец девушки перед смертью, скорее всего, говорил именно о французской святой Мерседес.
— Вот бумага. — Настоятельница протянула послушнице квадратный листок. — А вот перо. Пиши. Я передам твою просьбу о переводе в епископат.
