Николь Берд - Скандальная леди
– Нам было необходимо кое-что обсудить, сэр, вот мы и поднялись сюда, надеясь, что уж здесь-то нам точно никто не помешает, – ответил за Корделию Рэнсом Шеффилд, проявив редкую находчивость и прекрасное актерское мастерство.
Корделия потупилась, Рэнсом взял ее за руку и увел к лестнице, не произнося больше ни слова. Молчала и Корделия, хотя и была готова впасть в истерику. Неужели Рэнсом ее поцеловал ради того, чтобы избежать объяснений с Неттлсом? Если так, то как она должна отреагировать на его поступок – разрыдаться или расхохотаться?
Корделия попыталась собраться с духом и мыслями, лишь когда очутилась наконец за кулисами и услышала гул голосов актеров. Нельзя было допустить, чтобы Рэнсом видел, насколько сильно она потрясена и взволнована всем случившимся с ними. И продемонстрировать ему, что она сохранила толику гордости.
Он явно был не новичок в общении с женщинами и поцеловал ее самым нахальным образом только в силу необходимости, что само по себе свидетельствовало не в его пользу. И как только Рэнсом повернулся к ней лицом, Корделия заявила:
– Это вы ловко придумали, мистер Шеффилд. У вас, очевидно, большой опыт в таких делах. Разве не так?
– Возможно, так оно и было поначалу, – ответил он, даже глазом не моргнув. – Однако же вы не только не стали сопротивляться, мисс Эпплгейт, но даже сами пылко ответили на мой поцелуй. Поэтому мы квиты.
– Я поступила так, чтобы вы не думали, что в нашей семье только одна моя сестра наделена актерским даром, – ответила она, глядя ему в глаза. Но ее колени предательски дрожали.
Рэнсом подался вперед и, прижав ее рукой к стене, прошептал ей на ухо:
– Вашей сестре до вас далеко, мисс Эпплгейт. Ваше актерское дарование так велико, что я чуть было не забыл о цели своей миссии.
Корделия раскрыла было рот, чтобы спросить, какова же истинная цель его миссии, но Рэнсом повернулся и пошел прочь. Она схватила его за рукав. Он обернулся и взглянул на нее с удивлением.
– Раз уж вы бессовестно использовали меня в своих интересах, мистер Шеффилд, – сказала Корделия, – тогда позвольте и мне поинтересоваться, зачем вы пытались проникнуть в апартаменты Неттлса.
Он вскинул одну бровь и невозмутимо ответил:
– А разве это не понятно? Я хотел облегчить его кошелек. Или вам в это не верится?
Его серые глаза лукаво заблестели, но Корделии показалось, что он подтрунивает над ней.
– Вы крепкий орешек, Рэнсом, – сказала она. – Придется все объяснить вам честно. Вот уже во второй раз я застаю вас на месте преступления. Как прикажете это понимать? По-моему, я заслужила объяснения.
– Да, на этот раз у вас хватило ума не орать в полный голос, – кивнув, сказал Рэнсом. – Поэтому вы действительно заслужили внятного объяснения. Так вот, у мистера Неттлса хранится нечто такое, что представляет большую ценность для нашей семьи. И я намерен вернуть эту вещь.
Озадаченная столь странным ответом, Корделия наморщила лоб и пытливо уставилась на Рэнсома. Его лицо стало холодным и отчужденным, словно бы между ними ничего особенного и не случилось. Воспользовавшись ее замешательством и молчанием, Рэнсом мгновенно ретировался.
В следующий миг двое рабочих сцены, громко разговаривая, принялись менять декорации.
Корделия ушла подальше от них, борясь с желанием догнать Рэнсома Шеффилда и потребовать от него более подробных объяснений. Ее губы дрожали от обиды, она поджала их и вернулась в свою крохотную швейную мастерскую. Там ее поджидала сестра.
– Наконец-то ты пришла! – воскликнула Офелия. – Мне надо сходить узнать, будем ли мы репетировать майский танец. Кстати, Бесси просила тебя заштопать ее джемпер.
Она убрала свои записи в карман и закупорила пробкой пузырек с чернилами.
Корделия взяла у нее джемпер и рассеянно кивнула. Мысли о загадочном Рэнсоме Шеффилде мешали ей сосредоточиться на работе, вместо ткани она то и дело колола себе иглой палец. Зачем Рэнсом упорно пытается проникнуть в апартаменты Неттлса? И почему ее сердце начинает бешено колотиться, когда она видит этого заурядного воришку? Как он мог так опуститься? Неужели у него нет ни совести, ни силы воли?
И как она сама пала настолько низко, что позволила ему поцеловать ее? Да еще на глазах у Неттлса? Не потеряют ли теперь они с сестрой работу? Корделия прекратила шить и сокрушенно покачала головой.
Уже только одно то, что они устроились на работу в театр, могло бы стать предметом бесконечных пересудов в их родном городке. Актрис там считали едва ли не публичными девками, заслуживающими порицания. Корделия закусила губу и тяжело вздохнула. Не дай Бог, подумалось ей, кто-то узнает под маской Офелию! Тогда позора не оберешься, тем более что этот балаган можно назвать театром лишь с большой натяжкой.
Со стороны сцены послышалась танцевальная музыка, исполняемая кем-то на стареньком фортепиано: мистер Неттлс экономил на оркестрантах и не оплачивал им репетиции. Четыре актрисы, исполняющие майский танец, запели что-то напоминающее хор дворовых кошек. Сокрушенно вздохнув, Корделия вновь взялась за шитье.
Но мысли вскоре вернулись к волновавшему ее вопросу: что за фамильную ценность он так упорно пытается выкрасть из апартаментов управляющего театром?
В этот день Неттлс отпустил актеров позже, чем обычно.
На улице накрапывал дождь. Не имея денег на экипаж, сестры вынуждены были возвращаться домой пешком в толпе усталых трудяг, уныло бредущих по лондонским улицам после тяжелого рабочего дня. Девушек сопровождал Рэнсом Шеффилд.
– Как-то странно ощущать себя одной из наемных рабочих, – сказала Корделия.
– А мне кажется, что такой опыт еще пригодится нам в жизни. Именно так ведь и закаляется характер, – возразила Офелия, жизнерадостно поглядывая на изможденную женщину, ведущую куда-то своих шестерых детей и то и дело призывающую их не отставать. – Не так уж и часто женщина получает возможность самостоятельно зарабатывать себе на пропитание.
– Ты, наверное, подразумеваешь дам благородного происхождения, – сказала Корделия. – А женщинам из низшего сословия поневоле приходится много работать, чтобы не умереть с голоду. Они шьют, пекут хлеб, трудятся в мастерских, на фабриках. Вместе с ними работают нередко и дети – об этом нам рассказывал вчера викарий. Бывает, что бедняжки даже торгуют свои телом.
Она вспомнила, как два злодея пытались похитить их с сестрой и продать в бордель в день их приезда в Лондон, и зябко поежилась.
– Какой ужас! – воскликнула Офелия.
– Случается, что женщины вынуждены заниматься и куда более опасными делами, чем работа на фабрике, где легко стать калекой, если зазеваешься, – сказал Рэнсом.
