Карин Монк - Пленник
Хейдон так удивился, что даже перестал жевать.
– Посадили в тюрьму беременную женщину из-за того, что она стащила насколько яблок?
– Что, парень, удивляешься? Такое у нас здесь правосудие. – Оливер сокрушенно покачал головой.
– А что было потом?
– Так вот, Кора знала, что у мисс Женевьевы доброе сердце, и написала ей записку, – продолжала Юнис. – И когда мисс Женевьева пришла, Кора молила о прощении и просила, чтобы та взяла к себе ребенка, когда он родится.
– Но как же мисс Макфейл могла взять ребенка, если она зависела от матери? – спросил Хейдон.
– Конечно, не могла. Она так и сказала бедной Коре. Тогда мисс Женевьеве только-только исполнилось восемнадцать, и она была помолвлена с графом Линтоном. Ее отец устроил эту помолвку перед самой смертью. И поскольку он считал, что ее будущее обеспечено, то не оставил ей никаких денег. Завещал только этот дом, картины и… прочее, наверное, надеялся, что это перейдет к его внукам. А все остальное досталось мачехе мисс Макфейл.
– Мисс Женевьева сказала Коре, что поможет ей найти работу, когда она выйдет из тюрьмы, – сказал Оливер. – Мисс Женевьева надеялась, что Кора все-таки сумеет позаботиться о малыше.
– Не забывайте, в то время мисс Женевьева была очень молода и почти ничего не знала о жизни, – пояснила Дорин, стараясь защитить хозяйку. – И конечно же, она не знала, как трудно заботиться о ребенке. Наверное, думала, что он весь день будет спать, а Кора в это время будет выполнять какую-нибудь работу.
– Но когда мисс Женевьева в следующий раз пришла в тюрьму, она узнала, что бедная Кора умерла в камере при родах. – Оливер тяжело вздохнул. – А надзиратель сказал, что ребенок родился очень маленький, что он вряд ли доживет до утра, а значит, им не придется отправлять его в сиротский приют, где он все равно умер бы. Мисс Женевьева потребовала, чтобы ей показали ребенка. Когда его принесли, она взяла малютку Джейми на руки и сказала: «Это мой брат, и я отнесу его домой». Вот так-то. – Оливер расплылся в улыбке и принялся резать морковь.
– А что об этом думал ее жених? – поинтересовался Хейдон.
– Сначала он подумал, что у нее женское нездоровье и она от этого повредилась умом. – Дорин презрительно фыркнула. – И он привез доктора из самого Эдинбурга, чтобы тот ее осмотрел и вылечил. Через неделю доктор предъявил ему огромный счет и сказал, что у мисс Женевьевы ничего плохого нет, сказал, что она просто устала, как бывает со всеми недавно родившими мамашами.
Юнис засмеялась.
– Он даже настаивал, чтобы граф нанял няньку, потому что ему показалось, что она не знает, как ухаживать за ребенком.
Хейдон почувствовал, что улыбается. С того самого момента, как Женевьева, словно ангел, появилась в его камере, он знал: она сильная женщина. Но даже если так, для неопытной девушки нежного воспитания и без существенных доходов взять незаконнорожденного ребенка против воли мачехи и жениха – поступок величайшего мужества и сострадания.
– И граф нанял?
– Нет. – Оливер помрачнел. – Разорвал помолвку и оставил ее, уехал. Сказал всем, что она свихнулась и что он не хочет иметь дело с умалишенной.
– А потом и виконтесса уехала, – добавила Дорин. – Оно бы и хорошо, но она забрала все деньги покойного виконта и уволила последних слуг, оставив мисс Женевьеве только этот дом и множество долгов.
– Ей очень тяжело пришлось в первый год. – Юнис поставила перед Хейдоном новую тарелку с лепешками. – Она осталась одна, совсем никто ей не помогал, некому было показать, как обращаться с ребенком. А люди, раньше считавшиеся ее друзьями, перестали заходить и приглашать ее к себе, потому что боялись, что окажутся причастными к скандалу. Пока я не появилась здесь, бедная мисс Женевьева едва справлялась со всякими делами.
– Как же вы здесь оказались? – спросил Хейдон.
– А это, к сожалению, еще один скандал. – Пухлые щеки Юнис, и без того розовые от печного жара, еще гуще покраснели. – Мисс Женевьева услыхала, что меня собираются выпустить из тюрьмы. Я сидела там за то, что украла брошку у бывшего хозяина, лорда Дунбара.
– Они так мало ей платили, что она не могла откладывать деньги на старость, – вмешалась Дорин. Она явно давала понять, что у Юнис имелась веская причина украсть брошь. – Они думали, что она, как рабыня, всю жизнь будет работать на них с утра до ночи. Но когда от нее не стало пользы, ее выбросили на улицу, как старую тряпку, и даже спасибо не сказали.
– Мисс Женевьева спеленала Джейми, пошла в тюрьму и спросила, нельзя ли со мной поговорить, – продолжила Юнис, с благодарностью посмотрев на Дорин. – Она была очень любезная и вежливая, не такая, как все богачи, которых я знала. Мы немного поговорили, и она спросила, что я собираюсь делать после выхода из тюрьмы. Я сказала, что не знаю, что никто не возьмет меня на работу – раз я украла брошку у прежнего хозяина, значит, не заслуживаю доверия. А мисс Женевьева спросила, не хочу ли я жить с ней и Джейми. Она уверяла, что очень на меня надеется, потому что ей нужна моя помощь. Конечно, она предупредила, что не сможет мне много платить, но меня это не слишком заботило, ведь главное – иметь крышу над головой. И вот я живу здесь и каждый день благодарю Бога, что послал мне мисс Женевьеву, потому что если бы не она, то даже не знаю, что бы сейчас со мной было. – Юнис вытащила из кармана фартука огромный платок, утерла глаза и громко высморкалась.
– А потом появились остальные… – подхватила Дорин. – Мисс Женевьева заботилась о тех детях, которым некуда было идти после тюрьмы. Первая появилась Грейс, за ней – Аннабелл, а потом Саймон и Шарлотта. Меня она взяла к себе после того, как я просидела в тюрьме за то, что стащила несколько монет в таверне, где работала за нищенскую плату. – Дорин презрительно фыркнула, будто совершенно не понимала, как можно сажать человека в тюрьму из-за такого пустяка. – Она сказала, что нуждается в моей помощи, потому что я знаю, как делать уборку и как обслуживать множество людей.
Хейдон взглянул на Оливера:
– А вы?
– Что ж, парень, могу с гордостью сказать, что я здесь единственный настоящий вор, достойный наследник своего отца.
– Наследник отца? – переспросил Хейдон.
– Совершенно верно, – с улыбкой кивнул Оливер. – Потому что мой отец был вором. Причем во всем графстве Аргайлл. Он начал обучать меня, когда мне было еще лет семь. Я умел, как настоящий джентльмен, спросить: «Который час, сэр?» – и тут же стащить часы или бумажник. – Оливер весело рассмеялся. – У меня оказался необыкновенный талант к этому делу, и отец часто поручал мне залезать в дома и в кареты. Во всем Инверари нет такого замка, который я не мог бы открыть. Конечно, сейчас совсем другие времена. – Он вздохнул и поскреб седую бороду. – Нынешние воры просто наставляют пистолет или нож, и люди от страха сами им все отдают. Но в этом нет благородства, понимаете?
