Герцель Давыдов - Мариадон и Македа

— Просыпайтесь, Мариадон, время наступило, — проговорил Бенони, молодой парень, на вид чуть больше пятнадцати лет.

Несмотря на то, что он не носил никакой формы, ему позволено находиться в шатре рядом с военачальником и даже читать его дневники, где тот записывал свои размышления. Бенони оказался рядом с Мариадоном после того как пять лет назад военачальник спас его, защищая северные границы. Во время очередного набега кочевнические племена ограбили и вырезали всю деревню, и прибывший туда Мариадон во главе немногочисленного войска освободил ее. Среди убитых, коих солдаты собирались захоронить, увидел ребенка, подававшего признаки жизни. Бенони на тот момент исполнилось десять лет. Военные лекари говорили, что ему не выкарабкаться, так как он потерял много крови, но Мариадон помог ему встать на ноги. И узнав, что всех родственников мальчика убили при нападении, пожалел его, и с того самого момента он стал его опекуном. Бенони с большим восхищением смотрел на Мариадона, видя в нем наставника и старшего брата в одном лице, и был готов пожертвовать ради него жизнью. Ему особенно нравилось, когда Мариадон называл его другом, это позволяло чувствовать свою значимость и важность. Сколько Бенони ни просил Мариадона, тот не брал его в бой, поскольку один из кочевников, напавших на их деревню, копьем пробил юноше коленную чашечку, и с того самого момента тот хромал.

Мариадон открыл глаза и, сев на кровать, спросил:

— Солнце уже закончило свой подьем?

— Да, я все время смотрел на небо, не сводил глаз, чтобы вы смогли отдохнуть.

— Спасибо тебе, Бенони. Можешь принести кувшин холодной воды? Мне нужно умыться.

— Да, конечно, уже иду.

— Только не спеши, время у нас есть.

Бенони принес воды. Мариадон, умывшись, вышел из шатра, располагавшегося на горе, откуда открывался вид на Дамаск и последнею крепость, уже неделю осаждаемую войском Соломона. Арамейцы, укрывшиеся в этой крепости, никогда не видели подобного в своей военной истории. Вокруг стен стояла тринадцатитысячная армия Урушалема, но не приступала к штурму. Со всех сторон — лучники, прикрывающие солдат, проносивших на плечах некий ящик вокруг крепости раз в день в течение недели. Впереди шли семь человек в белых одеждах и трубили в трубы.

Войска Арама пребывали в замешательстве. Обычно после продолжительной осады войска Мариадона шли на штурм, но арамейцы не знали, что на сей раз царь попросил использовать тайное оружие, чтобы показать всем врагам непобедимость своей армии. Мариадон, хоть и не сторонник применения такой силы в обычном сражении, решил уступить, в надежде, что царь наконец даст вольную его близким сподвижникам. Еще одним аргументом для него было то, что оружие, о коем знали только он и Соломон, поможет не только быстрее захватить крепость, но и сохранит жизни многим солдатам. Несмотря на все эти положительные моменты, Мариадон понимал, что каждая сила имеет и другую сторону и если ею пользоваться неумело, то она может выйти из-под контроля, нанеся ущерб тому, кто ее пробудил.

Когда один из военачальников сказал, что все готово, Мариадон дал знак, и люди с ящиком и семью трубачами снова начали обходить крепость. Но сегодня они, в отличие от предыдущих шести дней, должны обойти крепость не единожды, а целых семь раз, при этом люди в белых одеждах все время обязаны трубить в трубы. Когда они завершали седьмой обход, и трубачи уже извлекали последние звуки из своих труб, Мариадон вынул меч из ножен и проделал в воздухе определенное таинственное движение. Держа меч вверху, он произнес слово, известное только ему одному, затем, опустив руку, дал знак. Вся армия закричала: «Ашмедай, Ашмедай, Ашмедай». Через несколько мгновений стены замка обрушились. Арамейцы замешкались, и войско во главе с Мариадоном на белом коне вошла в крепость, лишенную стен, и после непродолжительного боя одержало победу.

На следующий день, когда последние отряды арамейцев сложили оружие, Мариадон дал приказ разместить один гарнизон в самом Дамаске. Выступая после полудня с речью перед солдатами, он поблагодарил их за отвагу и предложил подойти к одной из двух колон, за которыми сидели казначеи, дабы получить вознаграждение за бои в соответствии с чином и ждать новых распоряжений, пока он приедет от Соломона. Вскоре у первого из столбов выстроилась самая большая очередь, так как там раздавали вознаграждения обычным солдатам. Они подходили один за другим, называли тайное слово и получали оплату. Около второго столба людей находилось меньше, так как там выдавали деньги офицерам.

После выступления Мариадон сказал Ашеру, одному из своих военачальников, чтобы после того как все солдаты получат деньги, поедят и пойдут отдыхать, он и другие Мастера собрались в одном из залов осажденной крепости. Несмотря на то, что среди одиннадцати приближенных военачальников в боях особо выделялся Дан, отважный воин и стратег, отряды коего побеждали всех врагов, а его люди считались непревзойденными бойцами, особые задания Мариадон поручал Ашеру. Ашер — один из самых первых военачальников его армии и самый преданный друг, но несмотря на это, руководствуясь военными навыками, Мариадон в свое отсутствие всегда оставлял за старшего именно Дана.

В указанный час один за другим Мастера стали подходить к той самой зале. Подойдя к проходу, где стоял Ашер, они шептали ему на ухо тайное слово, и только после этого им позволялось пройти внутрь. Это был обряд «Братства Змеи», во главе которого стоял Мариадон. В этот Орден допускались только самые мудрые и достойные из воинов, разделявших взгляды Мариадона на мир и справедливость. К ним недавно присоединился одиннадцатый военачальник, Йоханан. После его вступления в тайном ордене уже насчитывалось двенадцать участников, вместе с Мариадоном. Несмотря на все свои регалии и достижения в обычной жизни, внутри братства все были равны, даже Мариадон, носивший титул Великого Мастера, брал на себя такие же обязанности, что и другие братья.

Когда собрались все одиннадцать братьев, Ашер и сам прошел в внутрь. Через несколько минут к двери подошел и Мариадон в сопровождении Бенони.

— Передай мне, пожалуйста, бумаги с записями.

— Пожалуйста, — протягивая их, сказал Бенони. — Я все время бережно хранил их, как вы мне и сказали, и даже не посмотрел не разу. Если хотите, могу поклясться.

— Не стоит клясться по каждому поводу. Я тебе и так верю, мой добрый друг. Иди поешь, мы здесь долго будем.

— Я не голоден. Если вы не возражаете, я бы хотел посидеть у дверей, чтобы никто вам не мешал, а потом поем вместе с вами. Я обещаю, что никому не расскажу, даже если что-то услышу.