Мэдлин Хантер - Неисправимый грешник

Данте с радостью поменял бы сейчас эту комнату на лон­донскую. На качелях, свисающих с потолка, можно было бы хорошо поспать.

– О, просто потрясающе! – донесся до него голос Флер издалека.

Он пошел на звук через спальню и гардеробную и ока­зался перед большим, отделанным плиткой клозетом.

– Посмотри. – Флер наклонилась над корытом в форме туфли и повернула ручку на стене. – Течет теплая вода. Должно быть, ее подогревают на крыше, прежде чем пустить по трубам. Вот такое новшество. Я хочу им воспользоваться.

Флер вышла. А он смотрел на хитрое изобретение и представлял себе обнаженную Флер, лежащую в ванне.

– Как здорово! – услышал он снова.

На сей раз он нашел ее в спальне; она держала высоко в руке свечу и заглядывала под драпировку.

– Как умно придумано!

Данте подошел к застеленной красным атласом постели. Роскошно. Грандиозно. Он заглянул под балдахин, что­бы увидеть, что так восхитило Флер.

Прямо над кроватью висело огромное зеркало, подве­шенное на прочной проволоке.

– Ты считаешь, что это еще одно новое удобство? – спросила Флер.

– Скорее всего Маклейн добавил его сам.

Она подвигала свечой вправо и влево. Кажется, она ни­сколько не была шокирована увиденным.

– Он очень изобретательный человек.

– Он этим гордится.

– Ты только посмотри, как оно отражает свет от этой свечи, отчего делается еще светлее. Знаешь, если зажечь их несколько, можно читать всю ночь, как днем. Должно быть, мистер Маклейн большой любитель чтения, если ему при­шла в голову такая блестящая мысль.

– В той области, которая является объектом его исследования, он крупный специалист.

Их разделяла кровать, когда их взгляды встретились. Она внезапно посуровела, нечаянно осознав, где они на­ходятся. Или же прочитав в его мозгу сцены воображаемой Любовной игры.

– Пойдем в гостиную и выпьем вина, – предложил он. – Маклейн распорядился прислать его в номер.

Она обошла чудо-кровать и уселась в гостиной на ма­ленький стул.

– Очень любезно со стороны твоего друга организовать все это для нас. Я чувствую себя даже более усталой, чем думала. Комнаты просто великолепны.

–Должно быть, они и в самом деле красивы, но не впол­не удобны, несмотря на горячую воду. Здесь только одна спальня.

Флер бросила быстрый взгляд на дверь с противополож­ной стороны.

Данте покачал головой:

– Там кабинет.

Он передал ей бокал вина, с некоторым запозданием за­метив на них изображение сатиров, забавляющихся с ним­фами.

Флер разглядывала изящную мебель комнаты.

– В кабинете, как я полагаю, нет дивана? – спросила она.

– Боюсь, что нет. Я возьму одеяла и устроюсь на ков­рике в гостиной.

Она посмотрела на бокал.

– Тебе нет никакой необходимости проводить ночь на полу. Ты тоже можешь спать на кровати.

Ему потребовалось сосчитать до пяти, прежде чем до него дошел смысл сказанного.

– Прошу прощения?

У Флер густо порозовела шея.

– Кровать очень широкая, а мы оба устали, и нам предстоит долгое путешествие. Я допускаю, что это несколько неудобно, но с подобной ситуацией нам придется сталки­ваться и впредь. Например, когда будем наносить визиты.

Его тело тут же подсказало ему, что спать с ней в одной постели будет ошибкой. При одной только мысли об этом у него все напряглось. Все-таки лучше воспользоваться ков­риком.

И в то же время ситуация, когда он может оказаться с ней на одной кровати, чем-то привлекала. Он не мог объяснить, почему желал подобной, пусть даже целомудренной, близости. Но факт оставался фактом: ему это было бы приятно. И тогда, может быть…

– Ты уверена? Я не хотел бы тебя напугать или смутить.

– Это невозможно. Я полностью тебе доверяю.

Он предпочел бы, чтобы она не полагалась на него. Ка­кие у нее основания для доверия? Дьявольски неудобно, что она ему верит.

– Ну чтож… Мы попросим горничную помочь тебе с купанием. Я подожду, пока ты уснешь, в гостиной.

Она поднялась и ушла в спальню. Когда пришел камер­динер, Данте попросил, чтобы прислали горничную. По­явилась горничная и отправилась помогать Флер. Данте рас­хаживал по гостиной, прислушиваясь к плеску воды и мыс­ленно рисуя картины, как его жена моет обнаженное тело.

Он с радостью помыл бы ее сам. А позже извлек бы ее из теплой воды, вытер мягким полотенцем, отнес на кровать и овладел ею под рассеянным светом большого зер­кала…

Плеск воды прекратился.

Горничная показалась в гостиной, сделала книксен и удалилась.

Некоторое время в спальне слышались звуки шагов, за­тем установилась тишина.

Данте засек время на карманных часах. Он будет ждать полчаса. Этого должно вполне хватить.

Он вошел в кабинет и стал рассматривать библиотеку Маклейна. Почти сплошь вошедшие в моду классики, но не только. Он обнаружил предмет наибольшей гордости своего друга – серию эротических гравюр итальянского ху­дожника эпохи Возрождения. Он пробежал глазами изо­браженные сексуальные позиции.

Все это не пригодится нынешней ночью. И к лучшему. Если бы это случилось, ситуация бы кардинально измени­лась. Он определенно этого не хотел.

Когда истекли полчаса, Данте вошел в спальню. На сто­лике рядом с кроватью горела свеча, зеркало распростра­няло ее бледно-золотистый свет на рассыпавшиеся по ат­ласному покрывалу волосы Флер. Она спала на спине. Тень от ее густых черных ресниц падала на щеки.

Он прошел в гардеробную, достал свою одежду и надел ночную рубашку, которую недавно нанятый камердинер весьма кстати положил в чемодан. Стараясь не разбудить Флер, он сел на кровать и посмотрел на нее в зеркало. Она выглядела умиротворенной и красивой. Он никогда рань­ше не видел ее волосы распущенными. Они волнами по­крывали ее руки, которые Флер сплела на животе.

Ее ресницы дрогнули, веки открылись. Данте и Флер посмотрели друг на друга в зеркальном отражении. Их раз­деляло расстояние не более ширины тела, и на них обоих падал отраженный свет из зеркала.

– Я не хотел тебя будить.

– Я еще не заснула. – Она окинула взглядом кровать. – Это несколько необычно.

–Да.

– Но нельзя сказать, что неприятно.

– Нет, не неприятно.

Она снова посмотрела на него в зеркале.

– Спасибо, что ты женился на мне.

Он не нашелся, что ответить.

Флер закрыла глаза. Ее сомкнутые руки расслабились и упали на простыню. Данте чувствовал, что она засыпает. Однако она снова открыла глаза и задумчиво нахмурила брови.

– Данте, а это зеркало… Тебе не кажется… Может, не­ прилично об этом думать, только… Может, он установил здесь зеркало, чтобы… – Румянец смущения появился на ее розовых щеках.