Кэтлин Уинзор - Навеки твоя Эмбер. Том 2
Эта фраза явно понравилась дамам, хотя они и были несколько удивлены. Разве Барбара начала платить своим любовникам? Однако Сэдли был явно настроен скептически.
– Бросьте, Джон. Вы прекрасно знаете, что ее светлость может заполучить любого мужчину, стоит ей только бровью повести. Она все еще первая красавица Уайтхолла, или Лондона, точнее сказать…
Теперь уже всерьез обиженная Фрэнсис помахала кому-то рукой.
– Ваш покорный слуга, мадам… джентльмены… я должен поговорить с миледи Саутэск…
Рочестер, Сэдли и Уинифред обменялись улыбками.
– Я по-прежнему надеюсь, – произнес граф, – что когда-нибудь эта бесхарактерная тряпка Стюарт схлестнется с Каслмейн. Бог мой, я мог бы поэму написать об этом.
Несколько часов спустя Фрэнсис и Карл стояли рядом у большого открытого окна, выходившего в сад. Легкий ночной ветерок доносил до них слабый аромат роз и тонкий запах апельсиновых деревьев в кадках. Была почти полночь, и многие дамы и джентльмены уже ушли. Другие подсчитывали, сколько они проиграли, сколько выиграли, ворчали по поводу проигрыша или радовались выигрышу.
Королева Катарина разговаривала с герцогиней Букингемской и делала вид, что не замечает, насколько её муж. увлечен миссис Стюарт. Она хорошо выучила преподанный ей три года назад урок, и, хотя искренне и безнадежно любила Карла, она никогда больше не противилась его увлечениям. Она играла в карты, танцевала, носила наряды английского покроя и причесывалась по последней французской моде. Она стала настолько англичанкой, насколько ей позволило воспитание, полученное в девичьи годы. Карл неизменно проявлял к ней учтивость и настаивал, чтобы все его придворные поступали так же. Она не была счастлива, но старалась казаться таковой.
– Какая чудная, чудная ночь! – говорила тем временем Фрэнсис. – Даже не верится, что всего в каких-то двадцати милях отсюда тысячи людей болеют и умирают..
Карл помолчал немного, потом очень тихо сказал:
– Мой несчастный народ. Не понимаю, отчего это случилось с ними. Они такого не заслужили… Не могу заставить себя поверить, чтобы мстительный Господь стал наказывать целую нацию за грехи ее правителя…
– О сир! – запротестовала Фрэнсис. – Как вы можете так говорить! Они наказаны вовсе не за ваши грехи! Они наказаны за свои собственные прегрешения!
– Вы преданы мне, Фрэнсис! Я думаю, вы истинная патриотка… Но вы отнюдь не моя подданная. Я ваш…
В этот момент послышался высокий резкий голос леди Каслмейн, вмешавшейся в их разговор:
– Ах, как мне не везет сегодня, все время самые отвратительные карты на руках! Я проиграла шесть тысяч фунтов! Ваше величество, клянусь, я снова вся в долгах!
Она рассмеялась своим журчащим смехом и взглянула на Карла большими фиолетовыми глазами. Барбара не была столь покорной, как королева. Карл тайно посещал ее. Теперь она была беременна его четвертым ребенком и не собиралась допустить, чтобы он открыто, при всех пренебрегал ею. Очевидно, раздраженный ее вторжением, он посмотрел на нее холодно и высокомерно.
Карл умел напускать на себя неприступный заносчивый вид, когда это было ему нужно.
– В самом деле, мадам?
Фрэнсис подхватила юбки, всем своим видом выражая свое презрение.
– Простите меня, сир. Ваша слуга, мадам.
Она едва взглянула на Барбару, повернулась и быстро пошла прочь.
Карл прикоснулся к её руке:
– Подождите, Фрэнсис… я пойду с вами, если позволите. У вас есть сопровождающий, мадам? – Его вопрос, обращенный к Барбаре, не требовал и не нуждался в ответе.
– Нет, нету! Все уже ушли! – Она надула губы, лицо выглядело обиженным, что предвещало вспышку раздражения. – Не понимаю, почему я должна беспокоиться о себе, когда вы…
– Когда вы уйдете, мадам, я провожу миссис Стюарт в ее апартаменты, – перебил ее Карл. – Доброй ночи.
Он поклонился очень вежливо, предложил Фрэнсис руку, и они удалились. Не успели они сделать нескольких шагов, как Фрэнсис повернула к нему лицо и неожиданно громко и весело расхохоталась.
Они дошли до апартаментов Фрэнсис, в дверях он поцеловал ее, попросил разрешения войти и присутствовать при ее переодевании ко сну. Он часто наблюдал эту церемонию, иногда в сопровождении стада придворных. Но на этот раз она слабой улыбкой отказала ему.
– Я устала. И голова болит.
Он сразу встревожился. Хотя при дворе чумы не было, малейшего признака было достаточно для панических страхов.
– Болит голова? А в остальном все в порядке? Тошноты нет?
– Нет, ваше величество. Только головная боль. Моя обычная головная боль.
– У вас часто болит голова?
– Всю жизнь. Сколько я себя помню.
– Вы уверены, что гости не досаждают вам? Головная боль не из-за этого? Может быть, есть нежелательные посетители?
– Нет, сир. Все в порядке. Разрешите, я пойду? Он быстро поцеловал ее руку.
– Конечно, дорогая моя. Простите, я был невнимателен. Обещайте, что, если будет хуже или появятся другие симптомы, вы пошлете за доктором Фрейзером и дадите мне знать?
– Хорошо, обещаю, сир. Доброй ночи.
Она ушла в свою комнату и мягко закрыла за собой дверь. Верно, у нее всегда болела голова. Ее веселость и оживленность частично объяснялись нервозностью. Она не обладала крепким здоровьем и энергией Каслмейн.
В спальне Фрэнсис уже спал длиннохвостый зеленый попугай, которого она привезла с собой из Франции. Попугай засунул голову под крыло и дремал, но с приходом хозяйки проснулся, начал пританцовывать на своей жердочке и что-то бормотать от восторга. Миссис Бэрри, женщина средних лет, которая ухаживала за Фрэнсис со дня ее рождения, тоже дремала в кресле. Теперь она проснулась и торопливо подошла, чтобы помочь Фрэнсис раздеться.
Теперь, когда не нужно было держать себя в руках, Фрэнсис выглядела откровенно усталой. Она медленно сняла платье, расшнуровала корсаж и села со вздохом облегчения, а Бэрри начала снимать с нее украшения и расплетать ленты, которыми была убрана прическа.
– Опять болит голова, милочка? – Голос Бэрри звучал встревоженно и по-матерински, руки двигались любовно и ласково.
– Да, ужасно. – Фрэнсис чуть не плакала. Бэрри взяла полотенце, намочила его в уксусе, флакон которого всегда был под рукой, наложила примочку на лоб Фрэнсис. Она прижала полотенце к вискам молодой женщины. Та закрыла глаза, прильнув головой к груди Бэрри. Они помолчали несколько минут.
Внезапно снаружи послышался шум. Сначала они услышали голос одного из пажей, ему ответил сердитый женский голос, дверь в спальню распахнулась, и вошла Барбара Палмер. Мгновение она смотрела на Фрэнсис, потом громко захлопнула за собой дверь с такой яростью, что в голове Фрэнсис резко вспыхнула боль и она поморщилась.
