Мари-Бернадетт Дюпюи - Ангелочек
— Ты дьявол во плоти! — рычал он. — Сейчас я тебя хорошенько проучу!
Он обхватил шею Розетты двумя руками и сжал ее. Лишенная воздуха, девушка потеряла сознание.
Сен-Лизье, улица Мобек, в то же время
Довольная Анжелина еще раз оглядела кухню: комната была чистой и нарядной благодаря букетам остролиста и ярко пылающему камину. Она переложила картошку на железный противень и поставила в печь, чтобы та не остыла. Через определенный промежуток времени Анжелина поворачивала вертел и гусь равномерно прожаривался. Каждый раз, когда она протыкала тушку острием ножа, из гуся вытекал розовый сок.
«Мясо должно приобрести коричневый цвет и быть сочным… Птица будет готова как раз к ужину. Папа и Жермена придут в семь часов».
Прежде чем подняться в свою комнату, чтобы причесаться и переодеться, Анжелина посмотрела на небольшие круглые часы на буфете.
«Розетта придет минут через десять, — прикинула Анжелина, поскольку точно знала, сколько времени занимает дорога до дома Форов и обратно. — Если, конечно, не задержится…»
С равнины, простиравшейся к северу до самой Тулузы, дул сильный ветер. И, хотя стены дома были толстыми, Анжелина явственно ощущала его порывы.
«Слава богу, я дала Розетте свое манто, — подумала Анжелина. — Оно теплое, Розетта не замерзнет. Готова поспорить, что завтра подморозит».
Оставив мысли о прическе, Анжелина подошла к камину. Она успеет привести себя в порядок, когда Розетта вернется. В доме было тепло и спокойно, но Анжелина почему-то начала волноваться. «Это сильнее меня, — оправдывалась она. — Едва я представлю, как Розетта идет в ночи совсем одна, так сразу же вспоминаю о трагической судьбе Люсьены и Марты, хотя в нашем краю с самого лета не было ни одного преступления. Мне все время кажется, что эти события произошли так давно и вместе с тем недавно. Наверное, потому что я была причастна к этим жутким драмам. Но сейчас ни в журналах, ни в газетах нет ни слова об этих преступлениях. Последний раз я читала о них в конце августа. Тогда было высказано предположение, что это могли сделать два разных человека, хотя между преступлениями просматривается связь».
Тем не менее, одним из подозреваемых оставался Луиджи, бегство которого все расценивали как своего рода признание. «Все указывало на Луиджи, но я не верю в его виновность, — говорила себе Анжелина. — Конечно, я могу ошибаться. Остается только надеяться, что убийца покинул наши края и больше никогда сюда не вернется, будь то Луиджи или кто-нибудь другой. Я напрасно волнуюсь. Сейчас еще не поздно, по улицам ходят люди. К тому же наш мэр распорядился установить дополнительные газовые рожки. Увы, стоят самые короткие зимние дни, а дорога в Сен-Жирон освещена плохо».
Вздохнув, Анжелина прислушалась в надежде различить сквозь яростный вой ветра быстрые шаги по плитам двора.
«Выгляну на улицу», — решила Анжелина, поддавшись безотчетной тревоге.
Она зажгла керосиновую лампу и, накинув платок, вышла из дома.
— Спаситель? Где ты, моя собака? — позвала молодая женщина. — Спаситель? О нет! Калитка неплотно закрыта. Он убежал! Негодник!
Анжелина вышла на улицу и стала пристально вглядываться вдаль. Никого. Ни возвращающейся Розетты, ни овчарки. Между двумя порывами ветра ей показалось, что откуда-то донесся приглушенный лай. «Куда же Спаситель мог побежать?»
Накануне отец предупредил Анжелину, что у собаки кузнеца началась течка и поэтому надо усилить бдительность. Анжелина в отчаянии побежала к арке. «Раз уж я оказалась на улице, надо пойти Розетте навстречу. Конечно, маловероятно, но, может, она встретила Спасителя».
Тонкий слой снега, устилавший мостовые, начал замерзать. Анжелина заметила крупные следы. Оставить их мог только Спаситель. Она пошла по следам, но из страха упасть была вынуждена замедлить шаг. Дойдя до конца улицы Нобль, она вновь услышала далекий лай. Площадь с фонтаном была пустынной.
— Розетта! Спаситель! — закричала Анжелина, которой все сильнее овладевала паника.
Происходило что-то ужасное, Анжелина это инстинктивно чувствовала. Неописуемой тревогой проникалась каждая клеточка ее тела. Она обогнула мраморную чашу фонтана, чтобы срезать путь и поскорее добраться до дороги, ведущей в Сен-Жирон. Правая нога заскользила, и Анжелина упала, растянувшись всем телом. Из собора вышел мужчина. Он увидел женщину и бросился к ней.
— Анжелина!
— Папа! О, папа! — простонала она, поднимаясь.
— Я был на исповеди. Но почему ты бродишь здесь, к тому же без манто? Сейчас холодно!
— Спаситель сбежал. Я должна его найти. Потом, я очень волнуюсь: Розетта настояла, чтобы я разрешила ей отнести блузку мадам Фор. Я полагала, что встречу ее. Папа, она очень задерживается.
— Ну, совершенно незачем сходить с ума. Розетта могла пересечь базарную площадь и подняться по улочке, где почта. Хуже то, что твоя овчарка бегает по городу. Если бы ты ее привязала!
Анжелина пожала плечами. Она боялась совершенно иного: ее чувства сейчас были обострены точно так, как тогда, в Бьере, в ночь святого Иоанна, когда она нутром почувствовала опасность. Но тогда Спаситель прибежал вовремя…
Вновь послышался лай. Обезумев, Анжелина схватила отца за руку.
— Послушай, папа! Хорошенько прислушайся! Опять начинается. Где-то лает собака! И, кажется, кто-то кричит. Ты слышишь? Слышишь?!
— Разрази меня гром! Да, слышу! Твой чертов зверь принялся за старое!
— Прошу тебя, пойдем туда, посмотрим, в чем дело! И держи меня крепче, чтобы я не упала.
На ногах сапожника были грубые башмаки с железными скобами. Он носил их зимой вот уже на протяжении двенадцати лет. Эти прочные башмаки Огюстен сделал сам из бычьей кожи. Повиснув на руке отца, Анжелина без труда шла по заснеженной наклонной улице.
— Разрази меня гром! Там происходит нечто неладное! Смотри, огни! Кажется, факелы, там, на лугу, справа от нас.
До них донесся шум. Рычание собаки и крики людей слились воедино, внушая беспокойство. Огюстен и Анжелина, охваченные паникой, решили срезать путь через поля.
Когда огромная мускулистая масса, покрытая шерстью, набросилась на Блеза Сегена, он сразу не понял, что пропал. Спаситель мгновенно вырвал у него кусок щеки. Адская боль заставила шорника разжать руки и отпустить Розетту. Теперь он сам был вынужден защищаться.
Но бороться с огромной овчаркой под сильными порывами ветра, да еще в сгущавшейся темноте было не так-то просто. Сеген бил кулаками по голове собаки, надеясь оглушить ее, но напрасно. Спаситель не ослаблял хватку, вонзая острые зубы в незащищенные одеждой руки и лицо. Пес уже давно с подозрением относился к этому мужчине, инстинктивно чувствуя в нем хищника. Спаситель вел свою родословную от многочисленных поколений овчарок, охранявших стада, и такая наследственность обострила его инстинкты. Он задолго до появления на пастбище волков или медведей чувствовал опасность и смело бросался на вышедших из леса зверей, отгоняя их от стада. На протяжении многих столетий его сородичи, пиренейские овчарки, с честью выполняли свои обязанности, пуская в ход острые зубы. Кроме того, порой одного только устрашающего вида овчарок и их громкого лая было достаточно, чтобы незваные гости обратились в бегство.
