Хиби Элсна - Брак по любви
— Каро, это совершенно возмутительная выходка, — серьезно сказал Уильям, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. — Вот уж никак от тебя не ожидал! Фанни, неужели это правда?
— Да, — подтвердила Фанни, — правда. Каро не смогла удержаться и засмеялась, так что Хэрриет так и не успела как следует испугаться.
— Она даже принялась за чтение молитв, — радостно уточнила Каро. — Какой это был чудесный момент! Наконец-то я увидела, как с нее слетело ее обычное невозмутимое высокомерие! Хэрриет всегда недолюбливала меня, но с тех пор она меня просто ненавидит. Не потому, что я слишком сильно ее напугала, а потому, что я обнаружила то, о чем всегда подозревала — ее кудри вовсе не настоящие, а на ночь она закручивает свои волосы на бумажные папильотки!
— Маленькая негодница, — больше не в силах притворяться серьезным, рассмеялся Уильям.
— Но это еще не все! Хэрриет своими криками перебудила весь дом, и ты бы удивился, увидев, сколько людей повыскакивало из чужих спален, где им совершенно не полагалось находиться в столь поздний час.
— Вряд ли меня бы это удивило, — цинично заметил Уильям. — Но ты действовала неразумно, Титания. Ты по собственной воле нажила себе уйму врагов, чего совершенно не стоило делать. Жить в мире и согласии с окружающими — в наших же интересах.
— Знаю, знаю, это — твое жизненное кредо, но как все это скучно… — надула губы Каро. — Если бы я стала твой женой — чего конечно же никогда не будет, — ты бы, наверное, молча терпел все мои выходки ради мира и согласия в семье.
— Бывает, что и моему ангельскому терпению приходит конец.
— Конечно, при желании можно вывести из себя кого угодно, но не думаю, что ты способен долго сердиться. Я знаю, ты стал бы позволять мне поступать так, как мне вздумается, и в конце концов ты либо потерял бы меня, Уильям, либо превратил бы в женщину, недостойную того, чтобы жить с тобой под одной крышей.
Беззаботное выражение на лице Каро внезапно сменилось глубокой печалью. Ее рука по-прежнему покоилась на густой шевелюре Уильяма, но ее губы задрожали, а по щекам покатились крупные слезы.
— Ты слишком устала, — решительно проговорил Уильям, — поэтому говоришь всякие глупости. Ничего, ты как следует выспишься и забудешь обо всем этом еще до того, как наступит утро.
— В том-то все и дело, — мрачно сказала Каро. — Мне придется об этом забыть. Знаешь, посмотреть правде в глаза и увидеть саму себя как бы со стороны совсем нелегко…
Уильям ласково погладил ее руку:
— По-моему, ты вовсе не такая уж плохая, Каро. Но если уж ты так считаешь, то у тебя еще есть время все изменить.
Она покачала головой:
— Я в это не верю. Множество людей, живших задолго до моего рождения, — все они стали частью меня, так же как и все их желания, причуды и дурные поступки. Как может одна слабая девушка выйти в этой битве победителем?
— Насколько я понимаю, твоя религия гласит, что человек — существо свободной воли и что его судьба находится в его собственных руках.
— Да, это так, — со вздохом ответила Каролина и, поднявшись, добавила: — Я и в самом деле очень устала и, пожалуй, поскорее отправлюсь в постель. Спокойной ночи, Уильям. Не засиживайся долго, ладно, Фанни?
— Не буду. Мне осталось только полстраницы из Гомера.
Уильям поднялся, поцеловал маленькую ручку Каро, которую она ему протянула, и задумчиво проводил ее взглядом.
— Я за нее беспокоюсь, — сказал он, когда они с Фанни остались наедине.
— Лучше скажи, кто за нее не беспокоится!
В голосе Фанни послышались язвительные нотки, и Уильям удивленно спросил:
— Ты ведь любишь ее, не так ли?
Фанни улыбнулась.
Уильям был знаком с ней довольно давно и привык к ней, как люди привыкают к мебели, стоящей у них в комнате. Только сейчас, глядя, как она сидит за своим ученическим столом, подперев подбородок рукой, он внезапно понял, что впервые видит в ней индивидуальность.
Фанни исполнилось всего шестнадцать, но в ее облике уже было намного больше женственности, чем в эфирно-бесплотной красоте Каролины.
Темные волосы, аккуратно собранные на макушке, оставляли открытым высокий, чистый лоб; на фоне белой кожи ее темно-карие миндалевидные глаза, опушенные длинными, густыми ресницами, казались почти черными. Небольшой, изящный рот был совершенно безупречен и столь же невыразителен — с годами Фанни стала настоящим экспертом по части сдерживания эмоций.
Она была высокой и хорошо сложенной девушкой; модное платье с высокой талией приоткрывало любопытному взору вполне оформившуюся грудь, а короткие пышные рукава — округлые белые руки.
С некоторым изумлением Уильям осознал, что в этой классной комнате, в которой юные отпрыски семейства Бесборо обычно проводили время за занятиями, перед ним сидела девушка, которая через несколько лет должна была превратиться в настоящую красавицу.
Происхождение Фанни было окутано тайной. Уильям знал только, что ее мать приходилась дальней родственницей леди Бесборо, а отец был небогатым и никому не известным французом. Каро как-то сказала ему, что маму Фанни звали Глория. Фамилия Валери ни о чем ему не говорила, но он подозревал, что рождение Фанни стало результатом некоего тщательно скрываемого мезальянса. В этом не было ничего сверхъестественного: девушки из хороших семей часто совершали безрассудные и даже отчаянные поступки, убегая из дома со своими женихами, а иногда и с женатыми мужчинами.
— Все любят Каро, — сказала Фанни.
— Ты ей завидуешь?
— Нет. У нее нет ничего такого, что могло бы вызвать у меня зависть.
Как только Фанни произнесла эти слова, она сразу поняла, что сказала неправду, ибо у Каролины был Уильям и его любовь, та самая любовь, о которой втайне мечтает каждая девушка и которой трудно не завидовать.
Вначале эта мысль привела ее в смятение, но затем она подумала, что по своему происхождению и положению в обществе она, Фанни Валери, подходит Уильяму гораздо больше, чем Каро. Несомненно, они с Уильямом были бы отличной парой!
Этот брак внезапно перестал ей казаться таким уж невероятным. Ее отец происходил из семейства французских буржуа, но зато ее мать была настоящей аристократкой. У нее нет приданого, да и Уильяму, как младшему сыну, достанутся лишь ничтожные деньги; но ведь она и не требует большего!
Кроме всего прочего, Фанни прекрасно знала, что она вовсе не дурнушка, а это достоинство нельзя было скидывать со счетов.
Если бы Уильям ее любил, то герцогиня и леди Бесборо наверняка сделали бы все возможное, чтобы устроить их брак.
Эта внезапная фантазия промелькнула в ее голове, подобно секундной вспышке, и затем она увидела взгляд Уильяма и тут же со вздохом отбросила свои мечты. Этот взгляд — нежный, любящий и немного печальный — на самом деле предназначался не ей, а Каролине.
