Хиби Элсна - Брак по любви
— Ничего особенного. Просто Я не строю воздушных замков и не сочиняю различные истории, как ты. Я обычный человек, занятый обычными делами, и у меня просто не хватает времени на то, чтобы анализировать саму себя.
— Мисс Янг говорит, что ты ее лучшая ученица, гораздо более прилежная, чем я. Она считает, что мне следует быть более благоразумной, усердной и трудолюбивой. «Блуждающий огонек» — кажется, так она меня называет? Как мы будем скучать по мисс Янг; и она тоже, конечно, будет скучать по нам, когда выйдет замуж! Она бы вышла за своего школьного учителя еще несколько лет назад, но моя мама уговорила ее остаться у нас до той поры, пока я первый раз не выеду в свет…
Фанни уже давно привыкла к тому, что Каролина могла совершенно неожиданно поменять тему разговора. Отчасти это свойство ее характера даже приносило определенную пользу: так окружающим было намного легче выдерживать ее нескончаемую болтовню.
Но сейчас Фанни думала не об этом. Она мечтала о другой, более спокойной жизни и о гораздо более скромном доме, в котором она наконец могла стать самой собой, а не живой тенью Каролины.
Конечно, Каро частенько бывала совершенно несносной, но Фанни любила ее и всех остальных обитателей Девоншир-Хаус и была искренне благодарна им за ту любовь, которую они дарили ей все эти годы. Но когда она всматривалась в свое будущее, оно казалось ей смутным и темным. Встретит ли она когда-нибудь человека, которого полюбит и захочет назвать своим мужем? Она в этом сомневалась. Еще больше она сомневалась в том, что ей вообще посчастливится выйти замуж. Ни один из тех привлекательных молодых франтов, которых ей так часто доводилось видеть на светских раутах в Девоншир-Хаус, никогда не обратит на нее внимания, а запертая в своей золотой клетке, она вряд ли сумеет обрести другого, более скромного претендента на руку и сердце.
Весной 1802 года Каролина впервые выехала в свет. Ее дебют в обществе был поистине блистательным.
Полная противоположность всем остальным девушкам, обладающая поистине магнетической притягательностью, она быстро обзавелась целой свитой самых разных почитателей. Седовласые отцы семейств, мужчины средних лет, зеленые юнцы и даже большинство представительниц слабого пола — все находили ее просто очаровательной.
Само собой разумеется, нашлись и те — в основном женщины, — кто немедленно подверг Каро самой нещадной критике. «Что? У нее свой особый стиль? Да просто ей не к лицу ни один другой! — говорили они. — С ее жалкими, тощими формами она может претендовать разве что на роль какого-нибудь бесплотного эфирного создания, а вы видели эти ужасные короткие кудряшки?.. Они, конечно, весьма необычны, но ведь это как раз тот тип волос, которые совершенно невозможно отрастить, — ну разве что только до плеч, — вот ей и приходится закалывать их наподобие нимба вокруг своей маленькой головки… Нежный голосок? Если слушать его дольше минуты, он начнет нервировать кого угодно, да и уж больно напоминает жалобное блеяние ягненка…»
В довершение всего кто-то из злопыхателей язвительно и довольно жестоко заметил: «Если леди Каролина на что-то рассчитывает в этой жизни, то ей лучше поторопиться, пока она еще молода, ибо, когда она станет зрелой женщиной, эти так называемые достоинства превратят ее в настоящее посмешище».
Но на каждого хулителя была по меньшей мере целая дюжина тех, кто находил Каро просто неотразимой, и она прекрасно об этом знала.
Теперь с ней рядом не было Белинды Янг, которая обычно так мягко, но настойчиво призывала ее прислушаться к голосу рассудка.
Фанни была младше Каролины на целый год и поэтому продолжала усердно заниматься с преподавателями; иногда Каро врывалась к ней в классную комнату в перерывах между уроками, чтобы поделиться последними новостями.
Она рассказывала о карточных партиях, в которых она выигрывала или проигрывала, по мнению Фанни, просто огромные суммы; о верховых и лодочных прогулках; поездках в театры и на балы, после которых она обычно возвращалась домой не раньше, чем на небе начинали гаснуть последние звезды.
Уильям в конце концов избрал для себя карьеру адвоката и часто отлучался из Лондона по делам.
Однажды вечером Уильям и Каролина, держась за руки и хохоча, ворвались в классную комнату и объявили Фанни, что они только что сбежали с одной ужасно скучной вечеринки в Карлтон-Хаус. Оба отклонили приглашение его высочества под предлогом легкого недомогания, и поэтому до завтрашнего дня им нельзя появляться на людях.
— Но ведь это почти что правда, Фанни, — сказала Каро, — мы не смогли бы вынести подобное испытание. К тому же дает принц этот обед в честь миссис Фитцхерберт — представляешь, они снова помирились! Уж не знаю, как мама все это выдерживает, но лично мне становится просто тошно. Одно блюдо следует за другим, и этот увалень королевских кровей, который ведет себя за столом как неотесанный деревенщина! Я до смерти устала и попросила маму извиниться за меня; останься я за этим ломящимся от еды столом еще хотя бы полчаса, я бы, наверное, начала кричать во весь голос от отчаяния. А бедный Уильям только что вернулся с выездной сессии суда и совершенно вымотан. Его секретарь заболел, и ему пришлось потрудиться за двоих. Уильям, ну почему ты не позволил мне поехать с тобой вместо него? Если бы я надела мужской костюм, никто бы ничего не заметил!
— Не говори чепухи, Эльф, — сказал Уильям.
Фанни улыбнулась, наблюдая, как он, оглядевшись вокруг, облюбовал самое удобное, на его взгляд, кресло и немедленно в нем устроился. Каро, по своему обыкновению, уселась на подлокотник и принялась накручивать на указательный палец густые волнистые волосы Уильяма.
— Ты думаешь, я бы не решилась? — с вызовом спросила она. — Ты зря недооцениваешь меня, Уильям! Конечно, это не могло бы продолжаться долго, но по крайней мере несколько дней мы бы славно повеселились! Правда, тогда маме снова пришлось бы все улаживать, так же как она всегда улаживала последствия всех моих шалостей.
— У такой замечательной матери — и такая ужасная дочь! — со смехом сказал Уильям, а затем с явной опаской спросил: — И что же это были за шалости?
Каро кокетливо засмеялась:
— Не скажу! И Фанни тоже не станет меня выдавать!
— Но ведь тебя так и распирает обо всем мне рассказать, — догадался молодой человек.
— Ну, так и быть. Дай-ка припомнить… — Каро сдвинула брови, изображая глубокую задумчивость. — Моя последняя эскапада, которая ужасно всполошила бедную маму, случилась тогда, когда я решила изобразить привидение. Однажды вечером мы стали рассказывать друг другу страшные истории, и Хэрриет Кэвендиш так перепугалась, что у нее от страха глаза чуть не вылезли из орбит. Потом мы пошли наверх в спальню, и она все время оглядывалась через плечо, потому что я ей сказала, будто именно в это время года по дому частенько расхаживает самое страшное, самое кровожадное привидение. Я насочиняла, что при жизни оно было молодой женщиной, которой ревнивый муж отрубил голову. Потом я дождалась, пока она уснет, надела длинное белое одеяние, состоящее из двух простыней, обмотала голову черной шалью, взяла в руку мраморный бюст Афины Паллады, специально испачкала его красной краской и прокралась в комнату Хэрриет. Затем я принялась стонать, пока Хэрриет не проснулась и не увидела меня, стоящую возле ее кровати с этой белой мраморной головой, заляпанной чем-то очень похожим на кровь.
