Джорджетт Хейер - Миражи любви

– Хорошо, но сперва я перебинтую вас. Сильно идет кровь?

– Как из свиньи, – откровенно ответил Людовик.

Она соскользнула на землю, уставшая и помятая, и приказала:

– Слезайте! Если из вас хлещет кровь, как из свиньи, вы можете умереть, а я вовсе не хочу, чтобы вы умерли.

Людовик засмеялся, однако слез с лошади и попал в маленькие, но умелые руки. Он попытался сделать шаг и тут же упал на колени со словами:

– Черт возьми, меня ранили серьезнее, чем я думал! Кузина, берите лошадь и уезжайте.

– Я вас не брошу! – ответила Эстаси, деловито разрывая на полосы нижнюю юбку. – Я доставлю вас в Хэнд-Кросс.

Не получив ответа, она всмотрелась в него и поняла, что Людовик потерял сознание. На какой-то момент, совершенно растерявшись, она беспомощно замерла, но, увидев, что кузен весь в крови, решила, что самое главное сейчас – перевязать его рану. Сначала надо снять с него куртку. Это оказалось не таким уж легким делом, но Эстаси успешно справилась и принялась, как умела, обматывать его плечо полосками ткани от нижней юбки. Людовик пришел в себя, когда она туго стягивала повязку, и какое-то мгновение бессмысленно смотрел на девушку.

– Что?.. Да, я вспомнил! Дайте мне бренди. Фляжка в куртке.

Она наконец завязала тугой узел, нашла бренди и, приподняв его голову, поднесла фляжку к губам. Он почувствовал себя лучше настолько, что смог сам надеть куртку.

– А знаете, вы напрасно тратите время на Тристрама, – сказал он. – Помогите мне сесть в седло, и мы еще успеем в Хэнд-Кросс.

– Хорошо, но на этот раз я возьму поводья!

– Как скажете, моя дорогая, – покорно согласился он.

– И обнимите меня, а то упадете!

– Не беспокойтесь, не упаду.

Эстаси, отыскав упавшее дерево, подвела к нему свою уставшую лошадь и, используя его как подставку, забралась в седло. Потом подъехала к Людовику и пригласила его сесть сзади нее. Он попытался было вскочить на коня, но усилие это чуть не вызвало у него второй обморок. Он снова обратился к спасительному бренди. Кое-как Людовик вскарабкался на Руфуса и слабым голосом проговорил:

– Следуйте по этой тропе, она выведет вас на почтовую дорогу к северу от Хэнд-Кросс. Если вам удастся разбудить старика Ная в гостинице «Красный лев», то он примет меня.

– А что мне делать, если я увижу сборщиков налогов?

– Молиться, – честно сказал он.

Но они больше не встретили сборщиков налогов, и к моменту, когда Руфус выбрался на почтовый тракт в миле от Хэнд-Кросс, мысли Эстаси были целиком заняты кузеном. Людовик, казалось, держался в седле инстинктивно. Эстаси не решалась пустить Руфуса даже рысью. Она обвила здоровую руку Людовика вокруг своей талии и поддерживала ее. Путь до Хэнд-Кросс казался бесконечным, но наконец показалась стоящая на отшибе гостиница, черная на фоне неба. Было уже далеко за полночь, и в завешенных окнах не было видно света. Эстаси остановила Руфуса у двери и отпустила руку Людовика – та беспомощно повисла. Кузен тяжело навалился на ее спину, и девушка слабо надеялась, что он не упадет, когда она соскочит с седла. Он не упал, но тяжело навалился на шею копя. Она тут же схватила веревку от звонка и принялась неистово дергать ее.

На звонок откликнулись так быстро, что Эстаси, уже слышавшая рассказы о том, что хозяин «Красного льва» Джозеф Най знает о свободных торговцах больше, чем ему следует, тут же сообразила: он ждал тот самый караван, который она встретила в лесу. Он сам открыл дверь – полностью одетый, с фонарем в руке – и застыл. Словно не веря своим глазам, он только повторял с придыханием:

– Мисс, о мисс!

Эстаси схватила его за руку:

– Пожалуйста, помогите мне, и побыстрее! Я привезла кузена Людовика, он сказал, что вы примете его, но он ранен и, мне кажется, умирает!

И она, совершенно измотанная, разразилась слезами.

Глава 4

Хозяин гостиницы невольно сделал шаг назад:

– Мисс, вы с ума сошли?

– Нет! – плача навзрыд, ответила Эстаси. Он недоверчиво выглянул наружу, в лунную ночь, но, увидев согбенную фигуру на спине Руфуса, в ужасе вскрикнул, сунул фонарь в руку Эстаси и бросился к коню. Хозяин, большой мускулистый мужчина, с удивительной легкостью снял Людовика с седла, занес в дом и положил на деревянную скамью возле очага.

– Боже, что это с ним? – спросил он, переводя дыхание.

– Его ранил сборщик налогов. О, вы думаете, он умрет?

– Умрет? Нет! Но если его здесь найдут… – Он замолчал. – Мне надо поставить лошадь в конюшню. Оставайтесь здесь, мисс, и не трогайте его!

Он взял свечу с каминной полки, зажег ее от фонаря и передал Эстаси.

– Зажгите свечи, мисс, и сидите тихо. У меня в доме постояльцы.

Он захватил фонарь и вышел из гостиницы, тихо прикрыв за собой дверь.

На столе стояли наполовину сгоревшие свечи. Эстаси зажгла их и с опаской посмотрела вниз, на своего кузена.

Он лежал бледный, одна рука свесилась со скамьи. Не зная, что делать, Эстаси опустилась на колени рядом и взяла его за руку. Впервые она смогла как следует рассмотреть кузена и подумала, что если бы встретила его при дневном свете, то безошибочно узнала бы в нем черты Левенхэмов – у него был такой же ястребиный нос, как у Сильвестра, и насмешливый рот, но ошибиться было невозможно. Людовик оказался худощавым и длинноногим, выше, чем был Сильвестр, но с такой же ямочкой на волевом подбородке.

Эстаси показалось, что он почти не дышит. Она положила руку ему на грудь и ослабила узел шейного платка. «О, пожалуйста, кузен Людовик, не умирай!» – молила она его про себя.

Услышав шорох позади себя, она обернулась и увидела на верхней ступени лестницы высокую женщину в пеньюаре, которая держала свечу и смотрела на нее. Эстаси вскочила, заслонив собой бесчувственного Людовика, с вызовом глядя на незнакомку.

У леди со свечой блеснули искорки в серых глазах, и она сказала:

– Не бойтесь! Уверяю вас, я не привидение. Вы разбудили меня своим звонком в дверь, и, поскольку у меня возникло настроение помолиться, я вышла посмотреть, что здесь происходит.

Говоря это, она спустилась с лестницы и увидела Людовика. Женщина удивленно подняла брови:

– Выходит, я попала в историю? Он тяжело ранен?

– Думаю, он умирает, – трагически ответила Эстаси. – Кровь все идет, идет и идет!

Леди отложила свечу и подошла к скамье.

– Похоже, что дело плохо, но, может быть, не совсем безнадежно, – сказала она. – Надо осмотреть рану.

– Най сказал, чтобы я его не трогала, – с сомнением ответила Эстаси.

– Он друг Ная, не так ли?

– Нет… может быть, я не знаю. Он мой кузен, но не спрашивайте меня о нем, и вы никому не должны говорить, что видели его!