Эмма Холли - Запретный плод
– Да-да, мальчик, ты молодец. – Эдвард рассеянно потрепал коня по холке и отпихнул от себя настойчивую морду. – Хороший Самсон, хороший...
Да, ему было чему поучиться у жеребца. В отличие от графа Самсон не потерял контроля над собой, когда молодая кобылка боком потерлась о него. И это притом, что у коня не было возможности выпустить пар в объятиях пылкой и страстной любовницы. Сам Эдвард за эту неделю уже трижды ездил к Имоджин – так часто он никогда не навещал ее! И что? Одно прикосновение робкой ладони – и ему пришлось немало проскакать, утомив коня, прежде чем он смог взять себя в руки!
Он покачал головой и ослабил воротничок, позволив ветру обдувать шею. Так не может продолжаться! Нельзя постоянно думать о той, кого он прочил в жены родному брату. Это неправильно и нечестно, а граф Грейстоу не имел права поступать нечестно. Пусть даже никто не знает о его наваждении, ни Фред, ни тетка, ни даже любовница, отнесшая его возросший темперамент на свой счет. Флоренс принадлежит виконту Бербруку, а значит, Эдварду придется думать о ней как о будущей родственнице, жене брата.
И похоже, что Фред тоже заинтересован мисс Фэрли! Он явно находил приятной ее компанию и постоянно говорил о ней, когда ее не было рядом. Кажется, и ей нравится проводить с ним время. Как она смеется его шуткам, откинув изящную головку назад! Как удалось Фреду добиться того, чтобы она расслабилась и стала самой собой?
– Представь себе, – как-то раз поделился с ним брат, – лошадь чуть не съела ее соломенную шляпку! Когда хозяин конюшни увидел, что натворила его кобыла, он пришел в замешательство и начал бормотать извинения. А эта девушка – ты только подумай! – засмеялась и сказала, что может оставить шляпку в стойле для лошади, если та находит ее такой вкусной! Невероятно! Такая скромная и застенчивая и такая затейница! Согласись, довольно необычный ответ для той, которая пугается даже собственной тени!
«И меня», – подумал Эдвард. Что ж, его план начинал работать даже лучше, чем он мог предположить. Фред был увлечен и восхищен девушкой, она тоже интересовалась им. И если бы граф не был так увлечен Флоренс сам, то точно бы радовался тому, как развиваются события.
Флоренс в компании герцогини и Фреда стояла у входа в старинный особняк на Пиккадилли. В здании, выстроенном в греческом стиле и напоминавшем храм Афины Паллады, уже четыре года устраивались выставки известных художников под руководством Королевской Академии искусств. По словам тети Ипатии, частный прием, устраиваемый здесь, открывал лондонский сезон и был самым ярким событием в жизни высшего общества.
Они ждали Эдварда, который должен был присоединиться к ним с минуты на минуту, и Флоренс испуганно рассматривала все прибывавших гостей. «Сливки общества», как назвала этих людей герцогиня. Прислуга встречала подъезжавшие экипажи и провожала богато одетых дам и джентльменов. Все они держались с неизменным достоинством, многие узнавали герцогиню и кивали ей, а она кивала в ответ и улыбалась. Флоренс, следуя ее примеру, наклеила на лицо такую же лучезарную улыбку, потому что ее тоже узнавали и здоровались. Она ужасно волновалась, что на прием прибудут и юные леди Уэйн-райт, но с облегчением поняла, что опасность миновала. Их карета так и не показалась на подъездной аллее.
– Перестань трястись! И не мни пальцами платье! – приказала негромко Ипатия. Несмотря на строгий тон, она ободряюще улыбалась воспитаннице.
Флоренс едва ее слышала. Все мысли девушки были заняты предстоящей встречей с графом. Она видела, с каким нетерпением ждут его тетка и брат, и удивлялась, что общество этого мрачного замкнутого человека может кого-то радовать. Когда он появился, дыхание Флоренс чуть сбилось. Господи, да у нее будут руки трястись, когда он подойдет поздороваться! Одно созерцание его широких плеч и того, как прямо он нес свою голову, лишило ее остатков самообладания.
Сегодня он выглядел еще неприступнее и мрачнее, чем обычно. Цилиндр делал его невероятно высоким, и Флоренс заметила, как аккуратно – волосок к волоску – на затылок зачесаны его волосы. Интересно, зачем он так приглаживает их? Боится, что они придут в безумие и разбегутся по всей голове, если их не привести в надлежащий вид? Неужели у Эдварда настолько непослушные волосы? Флоренс чуть не засмеялась нелепости этой мысли и почти улыбнулась Эдварду, но улыбка погасла, когда он взглянул на нее, чтобы поприветствовать.
Ну что за мрачное лицо! И какие нахмуренные брови! Граф обвел взглядом ее платье абрикосового цвета так, словно оно оскорбляло его вкус. Флоренс знала, что ее наряд безупречен. Платье только прислали – вместе с новым французским корсетом, почти не позволявшим ей сейчас дышать, – и герцогиня, и Фред были восхищены тем, как оно шло девушке. Нежная ткань струилась по бедрам, вырез был неглубоким, как это пристало юной леди. Герцогиня выбрала к наряду маленькую шляпку, такую крохотную, что она венчала высокую прическу, словно крышечка заварочного чайника, и спускалась на лоб короткой кружевной вуалью. Когда Фред увидел сходившую со ступенек Флоренс, он осыпал ее таким роем комплиментов, что она вспыхнула от ?псмущения.
И вот теперь Эдвард смотрит на нее, поджав губы и нахмурив брови. Взгляд учтивый, но недовольный. Ее платье выше всяких похвал, значит, причина его недовольства в самой Флоренс. Но почему?
– Флоренс, добрый вечер, – кивнул ей граф и тотчас отвернулся к Ипатии, подав ей руку. Флоренс испытала великое облегчение, когда он перестал сверлить ее взглядом.
– Ты уверен, что он вообще хотел сюда идти? – спросила она у Фреда, когда они поднимались по ступеням к залитому светом входу. – У него такой вид, словно сделать это его заставили под пытками. Надеюсь, это не ты его уговорил?
– Я? – удивился виконт. – Господь милосердный, мне бы и в голову не пришло. Это была идея Эдварда. Дело в том, что мой брат – настоящий знаток живописи. И если другие приходят сюда только для того, чтобы похвастаться новыми нарядами и познакомиться с нужными людьми, то у Эдварда совсем другая цель. Из всех гостей он один будет смотреть на картины.
Сам Фред, похоже, тоже был не прочь посплетничать и сразу влился в группу мужчин, что-то увлеченно обсуждавших в стороне. Флоренс не решилась присоединиться, хотя он и позвал ее с собой, а отправилась блуждать по комнатам. Похоже, никто не обращал на нее особого внимания, и она чуть расслабилась. Так вот он каков, высший свет Лондона: никому нет дела до картин и скульптур, никто не обсуждает роль искусства в жизни общества – нет! – все увлечены собой и друг другом, нарядами и сплетнями о собственных соседях!
