Шерри Томас - Восхитительная
– Мне надо разыскать шляпу, – ответил он.
– Я всегда находил подобное семейство весьма странным, – заявил Стюарт, когда они подошли к Слоун-стрит. – Помню, как спросил мою гувернантку, правильно ли это, если Белоснежка станет спать с семью гномами.
Разговор затеялся совсем неподходящий, о частной жизни сказочных персонажей. Минуту назад она заявила, что у Золушки очень мало общего со Спящей Красавицей, которой и дня не пришлось работать – спала себе сотню лет в пыли и праздности. Зато с Белоснежкой им было бы о чем поговорить. Шутка ли, содержать дом, где обитают семеро мужчин.
Она захихикала.
– А что ответила гувернантка?
– Фрейлейн Айзенмюллер?
Она начала браниться по-немецки.
– И я не виню ее за это. Вы ее разозлили намеренно, – заявила Золушка с довольной улыбкой.
– Да, бедная фрейлейн Айзенмюллер. Думаю, я хотел ее поддразнить. Мне не нравилось, что она считает меня испорченным только потому, что я провел детство в нищете. – Он усмехнулся. – По правде говоря, я отлично представлял, какие номера могла бы Белоснежка тайком выделывать со своими карликами. Гораздо лучше этой старой девы, которая и понятия не имела о таких вещах.
Ему не следовало болтать с ней в подобном тоне. Это неприлично. А он всегда соблюдал приличия, кроме прискорбного случая с фрейлейн Айзенмюллер. Берти, который с восторгом предавался всем радостям жизни, точно повеса эпохи Джорджа, дразнил Стюарта «засушенным педантом».
– Бедняжка гувернантка, – пробормотала Золушка.
– Лучше пожалейте меня. Она внушала мне мысль, что я неисправимо испорченный негодяй, пока меня не отправили в Регби. Там я немедленно обнаружил, что большинство мальчиков такие же испорченные, как я.
Как вышло, что он охотно изливал душу этой женщине, рассказывая о себе такое, в чем не признался бы никому другому, хотя многие пытались выведать у него подробности с терпением и упорством, достойным графа Монте-Кристо?
Она посмотрела на него задумчиво:
– А мужчины? Они такие же испорченные, как мальчики?
Его сердце учащенно забилось.
– Им бы этого хотелось, – признался Стюарт, стараясь сохранять безразличный тон. – Но большинство с возрастом теряет смелость и пылкость натуры. Они позволяют себе только мысли, но не поступки.
Вдалеке послышалось цоканье копыт, возвращая Стюарта к действительности. Вовсе не прогуляться они вышли, чтобы вернуться затем в его дом. У него осталось совсем немного времени.
Стюарт остановился и поднял трость.
У нее был слегка удивленный вид, словно она тоже забыла, что они вышли на поиски кеба. Она спросила:
– А вы?
– Простите?
– Вы тоже растеряли юношескую смелость и пылкость? Или в душе вы все еще испорчены?
Сердце Стюарта глухо забилось. Он был отнюдь не глуп и понимал, когда женщины с ним заигрывают. Незнакомка определенно играла с огнем.
– Хотите проверить? – сказал Стюарт. Он не флиртовал. Вопрос казался ему слишком серьезным.
Ее вдруг охватила паника. Подъехал кеб, лошадь фыркнула. Девушка вздохнула с видимым облегчением.
– Увы, наше время истекло, – сказала она слишком оживленным тоном. – Спасибо за все. Всего наилучшего вашей политической карьере. И спокойной ночи.
Некоторое время Стюарт молча смотрел на нее, потом склонил голову:
– Скоро полночь. Бог в помощь Золушка.
Экипаж унесся прочь, девушка помахала из окна рукой, и только тогда Стюарт понял, что хотел бы сейчас оказаться в кебе. Вместе с ней.
Многие утверждали, что у Стюарта в жилах течет не кровь, а холодная вода. И подобное суждение о нем было поистине справедливым в вопросах сердечных и плотских связей.
Казалось, что он появился на свет с темпераментом монаха. Судьба наций волновала его куда больше, чем стройная ножка или округлое плечико. Любовные связи казались ему сродни стрельбе по куропаткам: Стюарт заводил интрижку, когда подворачивался случай, но не искал ее целенаправленно.
В таком случае что изменилось сегодня вечером? Что сделала с его холодным сердцем незнакомка?
Он страстно хотел эту женщину. Хотел смотреть на нее, вдыхать ее запах, почувствовать, как от ее близости по коже ползут мурашки. Хотел поглотить ее, помочь ей – да и себе – выяснить, насколько испорченным он мог быть, дай себе волю.
Объяви сейчас Англия войну, Стюарт бы досадливо отмахнулся.
– Куда, сэр? – крикнули из темноты.
Возле обочины стоял другой кеб. Кучер смотрел на него выжидательно. Стюарт понял, что после ее отъезда не двинулся с места, неподвижно стоит на тротуаре, как будто дожидаясь кеба.
Может, так и есть? Она говорила совсем тихо, но игривый ветерок донес до Стюарта ее слова. Саммер-Хаус-инн, Лонг-роуд. Это в Клэпхеме, в трех милях отсюда.
Стюарт хотел бы встряхнуться, выбросить из головы наваждение и отправиться домой, чтобы готовиться к балу у Арлингтонов. Его жизнь – это «Иннер темпл», Вестминстерский дворец и разгар сезона. В его расписании нет места для таинственных незнакомок и ненужных осложнений.
Кроме того, какой приличный хозяин гостиницы пустит его к ней в этот час? И какой самоуверенностью надо обладать, чтобы предположить, что она впустит его к себе в комнату хоть натри секунды, даже если он сумеет обманом, мошенничеством или тайком туда пробраться?
– Саммер-Хаус-инн, Лонг-роуд, – решительно приказал он кебмену.
Глава 6
Ноябрь 1892 года
«Дорогая мадам!
Я бы хотел ознакомиться с Меню на сегодня.
Ваш слуга,
Стюарт Сомерсет».
«Дорогой сэр!
На ленч сандвич с ростбифом.
На обед четыре сандвича с ростбифом.
Ваша покорная служанка,
Верити Дюран».
«Дорогая мадам!
Сандвич с ростбифом на ленч – замечательно.
На обед, учитывая присутствие будущей миссис Сомерсет, мне требуется что-то более официальное. Предлагаю обед из двенадцати блюд.
Ваш слуга,
Стюарт Сомерсет».
«Дорогой сэр!
Разумеется, я постараюсь удивить будущую миссис Сомерсет.
Мои поздравления к грядущей свадьбе. Ваша покорная служанка,
Верити Дюран».
Следуя решению отложить объявление о помолвке, Стюарт ничего не сказал Марсдену, отправляя секретаря сопровождать Лиззи с ее отцом в поездке из Лондона в Фэрли-Парк. Ни миссис Бойс, ни мистер Прайор также ничего не узнали.
Добиться от мадам Дюран требуемого, а именно изысканного обеда, Стюарт вполне мог и без упоминания будущей миссис Сомерсет. Однако слово было произнесено. Так житель Трансильвании, застигнутый ночью в пути, размахивает связкой чеснока, надеясь отпугнуть вампиров.
