Джиллиан Стоун - Ее любовная связь
Зено подался в седле и перехватил поводья.
— Если я не ошибаюсь, скоро вашего отца произведут в рыцари Большого креста ордена Бани.
От удивления Кассандра приоткрыла рот. Зено усмехнулся:
— Единственная причина, почему я помню все эти подробности, в том… — Зено почесал затылок, — что мне совсем недавно случилось вновь просматривать досье вашего отца. Конечно, это связано с предполагаемой наградой. — Он серьезно заглянул ей в лицо. — Это будет испытанием нашей дружбы. Вы не должны ни слова сообщать вашей семье.
Уголки губ девушки приподнялись в легкой улыбке.
— Вы ведь уже называли меня «Кэсси».
Она так забавляла его! Это удавалось очень немногим женщинам. Как ни странно, сочетание прогрессивных суфражистских взглядов и богемного духа оказалось весьма привлекательным.
— Будем считать, что коэффициент моего обаяния повысился.
Кэсси склонила голову, изображая задумчивость.
— В геометрической прогрессии, Зак.
Ноги у Кэсси слегка подгибались. После парилки, погружения в холодную воду и турецкого массажа она с удовольствием предоставила матери возможность выбрать темп для прогулки по Риджент-стрит.
— Мы с твоим отцом сегодня обедаем у Бернсайдов. Генриетта, конечно, подаст, как всегда, безвкусную телячью ногу и филе трески. Лично я собираюсь за чаем заранее подкрепиться пирожками и бутербродами, чтобы за столом выглядеть малоешкой.
— А я думала, ты порвала с Бернсайдами с тех пор, как он перестал делать пожертвования на больницу.
— Мой герой немного повыкручивал ему руки и заставил удвоить пожертвования и даже сделать взнос в Фонд помощи женщинам.
— Насколько я понимаю, вы с Эммелин не оставили мысль создать нечто вроде женского профсоюза?
— И очень скоро. Кстати, мы обе решили вписать своих дочерей в члены этой организации.
— Я буду с гордостью носить свой значок, — усмехнулась Кэсси.
На углу Сент-Джеймс-сквер они свернули к закусочным и вошли в кондитерскую «У Мадлен».
— Если наше движение когда-нибудь наберет силу, это случится лишь благодаря таким энтузиастам, как мистер Панкхерст и доктор Эрскин. Я не раз напоминала своим детям о благородной миссии этих людей.
Оливия опустилась на сиденье у столика в зеленом внутреннем дворике и вздохнула:
— Каждый раз, когда я решаю оставить твоего отца, он возвращает меня актом невиданного благородства и романтики.
Кассандра открыла элегантную папку с меню.
— Возьмем что-нибудь к чаю?
— И побольше.
Ее мать отложила свою папку в сторону.
После пары чашек горячего чая с бергамотом, нескольких канапе, булочки с лимонной глазурью и пирога с шоколадным кремом разговор свернул на любимую тему Оливии.
— Скажи-ка мне, дорогая, каким видом контрацепции ты собираешься пользоваться? — Она разлила остатки чая по чашечкам. — Ты наконец выбралась из этого склепа в Мейфэре и живешь одна, в отличном современном доме.
Кэсси приложила салфетку к губам.
— Ни одной из моих подруг не досталась мать, которая поощряет не только сексуальную свободу, но и предохранение от беременности.
— Если ты когда-нибудь решишься жить так же смело, как пишешь на холсте, — подмигнула ей Оливия, — жизнь превратится для тебя в настоящее приключение.
Кэсси захотелось изобразить улыбку Чеширского кота.
— Раз уж ты предполагаешь, что я заведу любовника, то скажи, пожалуйста, как медицина относится к кондомам?
При этих словах по ее телу пробежала волнующая дрожь. Теперь, когда она поселилась одна, любовная интрижка может оказаться очень кстати. Ей подойдет нечто благоразумное, но все же довольно пикантное. Она дала себе зарок не допускать никаких мужских визитов. Но любовник — это же другое дело. У Кэсси перехватило дух. Связь без обязательств и зависимости. Что-то страстное, первобытное. От одной этой мысли у нее мурашки пробежали по коже.
И ведь на примете имеется как раз подходящий мужчина!
Зено коснулся длинного мягкого уха и почесал за ним. Тяжелый собачий хвост ударил его по ноге.
— Поздоровайтесь с Альфредом, единственным собачьим оперативником в Скотленд-Ярде. — Арчибальд Брюс подышал на очки в тонкой оправе и протер их платком. — Смотрите, чтобы он вас не испачкал.
Зено с симпатией относился к Арчи Брюсу, новому заведующему криминалистической лабораторией Скотленд-Ярда. Молодой Брюс был настоящим гением во всем, что касается химии, включая вопросы состава взрывчатых веществ. Но самым необычным в этом человеке было то, что он представлял собой немалую опасность для окружающих — Брюс страстно любил взрывы.
Арчи преподавал в Оксфорде, но сейчас его откомандировали в Отдел расследований, предоставив в его распоряжение весьма солидный бюджет. По условиям контракта молодой ученый сумел значительно расширить площадь лаборатории — вместо пустующей каморки в доме номер четыре по Уайтхолл-стрит он занял почти весь этаж. Кроме того, от Мелвилла к Каслмейну поступил обширный список дорогостоящего оборудования и обученных специалистов, и глава британской службы безопасности не сумел возразить мистеру Брюсу.
Зено долгие годы страдал от недостатка финансирования и радовался, получив сведения из министерства внутренних дел, что бюджет новой лаборатории судебных экспертиз наконец одобрен. Нынешним утром Зено и Рейф Льюис с интересом осмотрели еще одно новое приобретение научного отдела Скотленд-Ярда. Старый сухой док, расположенный к востоку от города, был перестроен в испытательный центр для тестирования взрывчатых веществ. Рядом находился чугунолитейный завод, так что звуки взрывов едва ли могли вызвать чей-либо интерес.
Все утро Зено и Рейф провели вместе с Арчи, осматривая его последнее изобретение — свинцовый короб, настолько тяжелый, что передвинуть его можно было лишь с помощью лебедки. Это нехитрое устройство предназначалось для подрыва динамитных зарядов. До заключительных испытаний черного ящика, как называл его Арчи, оставалось еще несколько недель. А для обнаружения следов нитроглицерина существовал пес Альфред.
— Мы научили его предупреждать нас о наличии динамита, углекислого натрия и, конечно, нитроглицерина.
Динамит часто упаковывали в древесную стружку, а потому Арчи предложил, чтобы агенты обследовали полы подозрительных складов и собрали образцы упаковочных материалов.
К ночи в распоряжении полицейских оказалось более тридцати образцов. Теперь настала очередь Альфреда — именно он должен был по нюху определить следы химических реагентов.
