Анна Кэмпбелл - Завоевание куртизанки
– Это зависит от того, насколько искренним будет твой поцелуй.
Он откинулся на спинку сиденья, а она глубоко вздохнула. И невольно вдохнула его запах. Казалось, им пропиталась даже обивка кареты. Она с отчаянием подумала, не пропитал ли он и ее саму. Освободится ли она от него когда-нибудь, даже тогда, когда закончится это испытание?
А когда-нибудь оно неизбежно закончится.
На его лице отражалось недовольство ее словами.
– Ты моя пленница. И не тебе решать, что мне с тобой делать.
Негодяй был прав. На этот раз ей уже было нетрудно возненавидеть его.
– Значит, я позволю вам поцеловать меня, а за это вы больше не будете мучить меня, пока мы не доберемся до места.
Он снова скривил губу.
– Если твой ответный поцелуй удовлетворит меня, то клянусь, что не опрокину тебя на спину и ты не получишь то, что заслуживаешь.
Она нервно сглотнула.
– Это не то.
– Нет, но предложение сделано. Принимай или не принимай.
Он скрестил руки и ждал ее решения с плохо скрываемым нетерпением. Решение было неизбежным. Один поцелуй в обмен на возможность свободно дышать? А когда она сможет свободно дышать, то найдет способ сбежать. Ей оставалось лишь согласиться.
Верити в полумраке встретила его взгляд.
– Согласна.
– Хорошо.
Она ожидала, что Кайлмор обнимет ее, но он не изменил своей расслабленной позы, откинувшись на блестящую темную кожу обивки. Хотя Верити говорила себе, что должна быть благодарна за любую передышку, какой бы короткой она ни была, его неподвижность очень скоро начала раздражать ее.
– Я готова, – резко заявила она.
Он поднял надменные брови.
– Мы договорились, что ты поцелуешь меня.
Неужели это унижение никогда не кончится?
Нет, оно только начинается, – прошептал бесстрастный внутренний голос.
– Будьте вы прокляты, – тихо сказала она ледяным тоном. – Будьте вы прокляты.
– Боюсь, что уже поздно. – Он холодно улыбнулся. – Ты отказываешься от своего слова? Подумать только, какой-то поцелуй сокрушил великую Сорайю.
Раньше она касалась губами всего его тела. Но никогда с любовью не целовала ни его, ни какого-либо другого мужчину.
Это было несвоевременным и грустным воспоминанием.
Кайлмор сидел, прислонившись к мягкой стенке кареты, наискосок от нее. Подвинуться поближе и упереться связанными руками в его бедра было нетрудно. Мышцы его длинных ног шевельнулись под ее пальцами. Он не оставался таким бесчувственным, как ему хотелось казаться. Инстинкт подсказал ей, что она все делает правильно.
Господи, это же всего лишь поцелуй. Она оставалась пресловутой Сорайей. Конечно, она могла поцеловать мужчину, оставаясь равнодушной.
Верити нерешительно прикоснулась губами к его губам. Ощущение было знакомым. Вполне понятно. Они целый год были любовниками. Она провела губами по его губам, ощущая их вкус, но Кайлмор оставался бесчувственным. Его губы, твердые и гладкие, были сжаты. Ее поцелуй совершенно не возбуждал его.
Что ж, он добивается, чтобы она потрудилась ради предоставляемой передышки.
Это не вызывало сомнений. Она должна помнить, что это только месть и ничего больше. Сделка, заключенная между ними, ее поцелуй были лишь извращенной идеей, возникшей в запутанном лабиринте его ума.
Но если она после ранних неудач смогла стать самой известной куртизанкой Лондона, то, конечно, смогла бы своими поцелуями заставить мужчину забыть о его жестоких замыслах.
Верити глубоко вздохнула, давая волю своему воображению. Она стала целовать Кайлмора, подражая тому, как он раньше целовал ее. Ее руки ощущали, как напряглись мускулы его ног.
Но он по-прежнему не отвечал на ее поцелуи.
– В чем дело, ваша светлость? – тихо поддразнила она, почти не отрываясь от его губ. – Ведь это была ваша идея, если помните.
– Ты еще недостаточно заинтересовала меня, – сказал он с пренебрежением.
Его ответ возмутил бы ее, если бы она не услышала неуверенности в его голосе. Заставить ее ублажать его, очевидно, было частью наказания. Ублажать его, когда он оставался равнодушным.
Но он далеко не был равнодушным. Она на минуту подумала, не поднять ли свои руки повыше, чтобы убедиться в этом.
Сорайя, не колеблясь, так бы и сделала. Верити была более осторожной. Ведь сделка включала только поцелуй. Она не хотела в конце концов оказаться лежащей на спине, чтобы герцог мог с лихвой возместить ей то, чего, как он говорил, она заслуживала.
Она принялась выполнять свою задачу с укрепившейся решимостью. А он все еще не сдавался.
– Я знаю, вы пытаетесь проучить меня, – выдохнула она, касаясь его щеки.
Он не счел нужным это отрицать.
– И ты чему-то учишься?
– Узнаю, что вы не единственный, кто обладает упрямством мула.
Он невольно рассмеялся, и этот неожиданный проблеск человечности смягчил ее.
– Знаешь, Верити или Сорайя, кем бы ты ни была в данный момент, иногда у меня дух захватывает от твоей наглости.
Вопреки всему она улыбнулась.
– Надеюсь, не только от моей наглости, ваша светлость.
Он собирался ответить, но она страстным поцелуем зажала ему рот. На этот раз Кайлмор охотно ответил на поцелуй. Не потому, что ему этого хотелось, просто у него не было другого выхода.
Это была ее последняя здравая мысль за то долгое время, когда поцелуй увлек ее в жаркое пламя неведомого прежде наслаждения. В эту огненную бурю, жаркую и опасную, она бросилась, забыв о собственной безопасности. Он обхватил ее и бросил себе на колени.
Кайлмор первым отстранился от нее.
Она лежала на сиденье. В какой-то момент этого бурного поцелуя она оказалась лежащей под ним. Еще несколько мгновений, и он овладел бы ею. Тяжесть его тела, твердого и горячего, говорила о том, что это еще возможно.
Но даже этого оказалось недостаточно, чтобы она опомнилась. Без единого звука протеста она лежала под ним во власти наслаждения.
– Если я не остановлюсь сейчас, то уже не остановлюсь, – сказал Кайлмор. Его лицо исказилось от напряжения. Опираясь на руки, он словно держал ее в клетке, из которой она не испытывала большого желания убежать. – Или ты хочешь, чтобы я не останавливался?
– Хочу? – тупо повторила она, глядя на него.
Верити чувствовала, как распухли ее губы, а сердце стучало так, как будто она бежала от него изо всех сил, а не бездумно уступила домогательствам.
– Следует ли мне перейти от этого объятия к его естественному завершению?
На какое-то короткое мгновение он стал любезным любовником, которого она знала в Лондоне.
Она прерывисто вздохнула, пытаясь успокоить бушевавшее возбуждение. Под скрип кареты, громко звучавший в ее ушах, Верити пыталась собрать разбегавшиеся в смятении мысли и, что было более важно, силы для защиты. В голове промелькнуло воспоминание о том, что герцог назвал свой поцелуй невинным. Он был настолько же невинным, как взгляд Люцифера, наблюдающего за оргией в аду.
