Розалинда Лейкер - Танцы с королями
Берта флегматично пожала плечами:
— Меня это раздражало не меньше, чем вашу матушку, и по той же самой причине. Если бы вы были моей дочерью, то я хорошенько проучила бы вас, устроила бы такую порку, что вы неделю не смогли бы сесть.
— Но все-таки ты сама вызвалась приехать сюда и жить со мной…
— Я отправилась бы еще в тот день, когда мы услышали от Леноры о всех ваших злоключениям но ваша почтенная матушка испытывала тогда во мне слишком большую нужду, и вы знаете, почему.
— Я благодарю Господа за то, что ты теперь находишься здесь. — Жасмин соскользнула со своего кресла и, встав на колени рядом с Бертой, доверчиво положила голову ей на колени, устремив взор на камин, в котором весело и уютно потрескивали дрова. — Надеюсь, тебе здесь не слишком скучно и одиноко?
— Да благословит вас Бог! Откуда у вас такие мысли? После того, как с вашим батюшкой случилось несчастье, на всем белом свете, наверное, не было места спокойнее и тише, чем Шато Сатори. Мир и покой — вот что мне нужно больше всего.
Жасмин подняла голову. Ее лицо озаряли блики колеблющегося пламени.
— Так значит, тебе не надоест это мрачное место?
— Никогда. — Берта успокаивающе потрепала Жасмин по щеке. — Я буду с вами до конца моих дней.
Теперь, когда Жасмин регулярно получала почту, время не тянулось для нее столь уныло и безрадостно, как прежде. Известие о том, что королева произвела на свет будущего короля Франции, достигло замка Вальверде раньше, чем Жасмин получила из дома письмо, в котором содержалась та же весть. Письменные сведения, хотя и запоздавшие, отличались большими подробностями, и в посланиях говорилось о том, что новый дофин при крещении получил имя Людовик. Казалось, что Франции теперь предстоит вечно жить под властью королей с одним и тем же именем, правящих из Версаля.
Все то время, которое прошло после отстранения от власти герцога Бурбонского, Сабатин пребывал в ожидании подходящего случая чтобы обратиться к Королю с просьбой о помиловании. Рождение дофина, по его мнению, и являлось тем моментом, когда монарх был более, чем когда-либо, расположен к милосердию! Герцог не замедлил отослать петицию в Версаль и теперь с оптимизмом ждал ответа, находясь даже в более приподнятом настроении, чем в тот день, когда узнал, что жена его смертельного врага, герцога Бурбонского, совершила самоубийство, не в силах перенести разлуку со столь милым ее сердцу Версалем, разлуку, обрекшую ее на серое, унылое существование в ненавистной деревне.
Ответ из Версаля не заставил себя долго ждать и был доставлен особо снаряженным для этой цели курьером. Уединившись в библиотеке, Сабатин дрожащими от нетерпения руками сорвал с конверта королевскую печать и погрузился в чтение. По мере того, как он жадно проглатывал глазами строчку за строчкой, его лицо все более вытягивалось. Не поверив своим глазам, Сабатин еще раз прочитал официальный ответ, и когда, наконец, до него дошло, что петиция о помиловании отклонена королем, из его глотки вырвался ужасающий рев. Слепая ярость и отчаяние захлестнули его разум такой мощной волной, что он сделался в этот миг совершенно невменяемым. Скомкав письмо, Сабатин швырнул его на пол и принялся топтать ногами. Он знал, в чем дело. Причиной всему была Жасмин. Конечно, король не хотел ее видеть, но из-за этого безвинно страдал он, Сабатин! Оперевшись рукой о дубовую панель стены, разъяренный герцог прислонился лбом к запястью, пытаясь собраться с мыслями. Если бы в эту минуту на глаза ему попалась жена, он, не задумываясь, убил бы ее.
Однажды он чуть было не придушил ее, и страстное стремление избавиться от этого существа, являвшегося не более чем позорным пятном на его славном имени, овладело, им снова. Злобно зарычав, Сабатин дернул за шнурок звонка, и ему принесли графин с коньяком. Схватив сосуд с напитком с подноса, находившегося в руках дворецкого, он поднес его ко рту и сделал пару жадных глотков, опустошив графин почти наполовину. Затем обтер мокрые губы тыльной стороной ладони и плюхнулся в кресло с подголовником, обмякнув всем телом. Впав в состояние, близкое к столбняку, он просидел так весь день, Методично прикладываясь к горлышку графина. Увидев, что с хозяином происходит что-то неладное, слуги отнесли его наверх и уложили в постель.
В течение последующих пяти ночей Жасмин была избавлена от назойливых посещений мужа, Однако сердце у нее ушло в пятки, когда на пятую ночь ручка двери, соединявшей их спальни, повернулась снова. В этот раз события, однако, развивались несколько иначе, чем обычно, и вину за это Сабатин целиком возлагал на Жасмин. Ведь она никогда не обнимала его и не прижимала к себе так страстно, как положено всякой добропорядочной жене. С неделю назад из-за холодности и отсутствия рвения с ее стороны ему с огромным трудом удалось возбудить себя и достичь конечного удовлетворения, а в эту ночь Сабатина постигло полное фиаско. В изнеможении оставив равнодушное тело Жасмин, стоявшей в его излюбленной позе — на четвереньках, он бросился в свою спальню, где подсластил горечь позорной неудачи изрядной порцией коньяка и, рухнув в постель, заснул тяжелым беспробудным сном. Прошло еще несколько ночей, и он повторил попытку. Несколько раз его охватывала паника, когда ранее послушная ему плоть вдруг начинала терять привычную упругость и становилась почти дряблой, с трудом вонзаясь в лоно Жасмин, но затем вдруг все наладилось, и он опять ощутил сладостный экстаз последних мгновений, которые каждый раз кажутся неповторимыми. Однако на следующую ночь его ждал позорный провал. Казалось, что Жасмин в душе насмехается над ним. Задыхаясь от злости, он нанес ей несколько сильных ударов кулаком в грудь, и она чуть было не потеряла сознание.
Когда же он опять отправился в ее спальню, то обнаружил дверь запертой. Одного не очень сильного удара плечом в дверь хватило, чтобы старый замок вылетел из гнезда и упал на пол. Ворвавшись в комнату, Сабатин увидел, что его жена стоит, пригнувшись, у постели с ножом в руке, ее лицо дышало ненавистью:
— Если ты ударишь меня, я убью тебя!
Сабатин осторожно приблизился к ней и, внезапно выкинув вперед руку, сильно ударил ее по запястью. Нож вылетел из ее руки и, описав в воздухе широкую дугу, вонзился в пол под окном и зловеще закачался.
Это происшествие поначалу еще больше возбудило его, но результат все равно оказался плачевным, и тогда, охваченный бешенством, Сабатин стал таскать ее за волосы по спальне и хлестать тяжелой, как доска, ладонью по лицу, пока оно не превратилось в сплошной синяк.
И потом он праздновал триумф, полагая, что наконец-то сломил ее мятежный дух, когда на следующую ночь Жасмин покорно лежала на постели, заранее широко раскинув ноги и отбросив подальше покрывало. По ее щекам тихо скатывались слезы на уже изрядно промокшую подушку. Но победа Сабатина через несколько минут превратилась в поражение, когда его плоть бессильно обмякла и, оставив чресла Жасмин, стала дряблым, покрытым слизью отростком, не более чем внешним признаком принадлежности его владельца к мужскому полу. Сабатин, оцепенев от неожиданности, тупо уставился в глаза Жасмин и увидел в них торжествующее презрение. Она победила окончательно. Теперь уже и ему стало ясно, что все дальнейшие попытки совокуплений будут терпеть неизменный крах. Прежде чем Сабатин смог опять выместить на ней свою злобу, все выпитое перед этим вино, употребленное им с целью повышения мужской потенции, подступило у него к горлу, и в следующее мгновение мощнейший поток рвоты затопил постель Жасмин, испачкав тела обоих.
