Хазарский меч - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Нет – она держит чужую смерть! Вздрогнув, Заранка выронила срезень. Не тянуло рассматривать, сохранились ли на древке следы крови. Стрела побывала в бою. И к чему тот бой привел?
– Встрешник! – окликнула Заранка птицу. – Что ты мне принес? Зачем? Что это значит?
Встрешник перепрыгнул на ветку ниже, будто давая понять, что услышал ее.
– Беда на нас идет? Уходить отсюда надо? Но куда? Или против того – нельзя никуда идти?
Встрешник издал хриплый крик.
– Да хоть бы ты раз в жизни заговорил человеческим голосом! – в отчаянии воскликнула Заранка.
Будь здесь мать, она бы поняла, что говорит ворон. Но до матери далеко – до Честова целое днище, и то если идти без отдыха на очень сильных ногах.
Скрипнула дверь.
– Ты с кем там говоришь? – спросил, высунувшись, Избыт.
– Сама с собой… – проворчала Заранка, поднимая ведро и занося в избу. – Больше-то не с кем здесь…
Она была не совсем справедлива: Тихота и Немтырь в самом деле разговорчивостью не отличались, без слов понимая, что каждый из них делает и что нужно сделать, но сам Избыт, привыкший жить в городе, с ними скучал и заводил с Заранкой беседы.
Сегодня его разговорчивость была некстати. Приготовляя кашу из толченого проса и ожидая, пока три старика положат ложки возле горшка, где на донышке оставлено и ей, Заранка притоптывала от нетерпения. Но не каши ей хотелось – тревога грызла живот пуще голода.
Не зря ворон прилетел. В Тархан-городце русы – так что случилось? Они всех убили? Или тархановцы отбились? Разве они не могли отбиться? Что с Ярдаром? А с Миравой? Спросить не у кого. Знает только Встрешник…
Старики ушли в лес – проверять ловушки и рубить дрова. Оставшись одна в избе, Заранка пыталась работать, как обычно: собрала яйца – куры и козы жили тут же в доме, за перегородкой, – принялась делать сыр из козьего молока, но все у нее валилось из рук, молоко не закипало, не хотело створоживаться. Нет, так она ничего хорошего не добьется.
Подвесив сыр в ряднине стекать, Заранка вышла во двор.
Встрешник сидел на сосне, на том же месте. Завидев ее, переступил лапами на ветке и хрипло каркнул. «Вот, жду!» – на этот раз Заранка как-то сразу поняла его.
– Чего ты от меня хочешь? – чуть не плача, воскликнула она. – Что мне там делать? Что я могу? Чем помогу? Им помочь – целое войско хазарское нужно, а я что?
А Мирава что могла сделать, подумалось ей? Она тоже – не воевода хазарский, простая баба. Но зачем-то пошла туда.
Потому что там Ольрад, поняла Заранка. Могла ли Мирава ему помочь, могла ли, напротив, напрасно погубить себя, – об этом она не думала. Она просто хотела быть там, где ее муж. И это вдруг не просто сделалось ясно Заранке, не имевшей никакого мужа, но и показалось понятным и законным.
Как она там сейчас?
Больше ей этого не вынести, поняла Заранка. Надо спешить, пока стариков дома нет.
Бросив все как есть, она оделась, обулась и вынесла лыжи, на которых сюда пришла – ей одолжили сыновья Замолота в Крутовом Вершке. И пустилась через лес обратно к Упе. Все тропы в лесу засыпало, но здесь раз или два проходил по своим делам Немтырь, и его следы были видны.
Но вот старый след свернул на север. Заранка остановилась, обеими руками опираясь на палку, оглядываясь и переводя дух. Он найдет дорогу, она ведь много лет приходила сюда и зимой.
Раздался вороний крик, и Встрешник пролетел вперед. Уселся на сосну, оглянулся, наклонил голову. Заранка вздохнула и пустилась за ним.
* * *
В Крутов Вершок Заранка не заходила: или там никого давно нет, или там уже русы. Местность между родной весью и Тархан-городцом она знала очень хорошо и в путеводной помощи реки не нуждалась: углубившись в лес, она шла вдоль русла, иногда спрямляя путь.
До цели она добралась еще до темноты. Даже солнце все еще проглядывало, будто подбадривая ее. Вокруг все было тихо. Осторожно Заранка подобралась к опушке и выглянула.
Вот река. Вон на высоком мысу Тархан-городец. Вроде бы… нет. Совсем не такой, как обычно. С первого взгляда стало ясно: все изменилось, и изменилось непоправимо. Прежним Тархан-городец уже не будет.
На лугу весь снег был истоптан и примят. Чернело пять или шесть широких черных пятен-кострищ, одно – самое большое, избу на нем легко можно поставить. Заранка как-то сразу поняла: это крады. Здесь им было не место – для них существовало место особое, под названием Жглища. Значит, устраивали их чужие люди… русы.
Ворота города были открыты. Но нигде никого – ни на поле, ни на реке, ни в воротах, ни на валу. С вала исчез плетень… нет, не исчез, вон он лежит на склоне, обрушенный. Остался один кусок, как последний зуб во рту у бабки Ивы.
Это были следы боя, и Заранка содрогнулась, осознав это. Но где же люди? Победители, побежденные?
Острожно она двинулась вперед и подобралась, укрываясь в зарослях, почти к самому валу. Все приглядывалась, не зашевелится ли что-нибудь. Но нет. Солнце скрылось, стало неуютно. Заранка осознала, что мерзнет. Казалось бы, вон оно, жилье, рукой подать. Но, несмотря на полную тишину и неподвижность, Заранке страшно было подходить ближе. А скорее, именно ради этой тишины.
Но вот какое-то движение появилось. Заранка вгляделась: черный ворон кружил над воротами, призывая следовать за ним.
Чего тянуть? В Тархан-городце было почти три сотни жителей. Русов, как сказали те отроки, тоже триста – или пятьсот, они не знали точно. А может, тысяча, но не меньше. Если бы все они – или половина – находились в городце, их было бы видно и слышно. Не затаились же они все, нарочно чтобы заманить ее войти?
Заранка выбралась из кустов и направилась через поле. Когда она была шагах в двадцати от вала, на гребне мелькнуло движение. Глянув туда, она увидела возле дуба человеческую фигуру и вскрикнула от неожиданности. Отшатнулась, одновременно испуганная и обрадованная. Хоть кто-то есть!
Но, бросив туда еще один взгляд, Заранка крепко зажала себе рот рукой. Человек под дубом и правда был. Но он не стоял на земле, а висел на толстой ветке, его ноги на локоть не доставали до земли. Шея была неествественно вывернута, а ее обвивала веревочная петля.
