Филиппа Грегори - Другая Болейн
— Анна, что ты говоришь?
— Меня не запугаешь! — уверенно повторила она.
— Анна!
Она отвернулась к стене.
Когда она уснула, я приоткрыла дверь и позвала Мадж Шелтон — она тоже Говард, пусть посидит с Анной. Служанки унесли окровавленные простыни, постелили на пол свежие циновки. Снаружи, в приемной двор все еще дожидался новостей, полусонные дамы склонили головы на руки, кое-кто играл в карты, чтобы скоротать время. Георг, подпирая стену, вполголоса беседовал с сэром Франциском, головы близко, как у любовников.
Уильям шагнул ко мне, взял за руку. Я помедлила, набираясь сил от его прикосновения.
— Все очень плохо. Нет времени рассказывать, надо найти дядю. Пойдем со мной.
Подскочил Георг:
— Ну как она?
— Ребенок умер.
Он побледнел как девушка, перекрестился.
— Где дядя? — Я оглянулась вокруг.
— Ждет новостей у себя в комнате, как все, кто не толпится здесь.
— Как королева? — спросил кто-то из придворных. — Она потеряла ребенка?
Георг шагнул вперед.
— Королева уснула. Она отдыхает и приказала всем вам отправляться по постелям. Новости о ее состоянии услышите утром.
— Она потеряла ребенка? — спрашивали Георга, а смотрели на меня.
— Откуда мне знать?
Послышался недовольный, недоверчивый шепот.
— Наверно, он умер, — сказал кто-то. — Что с ней неладно, почему она не может родить королю сына?
— Пора отсюда выбираться, — предложил Уильям Георгу. — Чем больше ты скажешь, тем хуже.
Муж с одной стороны, брат с другой, мы протолкались через толпу придворных, спустились по лестнице в покои дяди Говарда. Слуга в темной ливрее молча впустил нас. Дядя сидит за массивным столом, заваленным бумагами, свеча бросает на стены желтые блики.
При виде нас он велел слуге помешать огонь в камине, зажечь еще свечей.
— Что скажете?
— Анна родила мертвого ребенка.
Кивнул, на мрачном лице не отразилось ничего.
— Но есть кое-что и похуже.
— Что?
— Младенец родился без кожи на спине и с непомерно большой головой. — Горло сжалось от отвращения, я крепче ухватилась за руку мужа. — Настоящее чудовище.
Снова кивнул, будто услышал самые обычные, совершенно его не касающиеся новости.
Со сдавленным воплем Георг ухватился за спинку стула. Дядя сделал вид, что ничего не замечает.
— Я пыталась остановить повитуху.
— Да?
— Она сказала, что ее нанял король.
— А!
— Я просила ее спрятать ребенка, предложила денег, но она возразила, что ее долг перед Девой Марией…
— Что?
— Охота на ведьм, — прошептала я.
Странное ощущение — пол начал уплывать у меня из-под ног, звуки в комнате отдалились. Уильям усадил меня в кресло, поднес к губам стакан вина. Георг продолжал цепляться за спинку стула, его лицо еще белее моего.
Дядя даже не шевельнулся.
— Король нанял ее следить за Анной?
Глотнула еще вина, кивнула.
— Анна в большой опасности.
Долгое молчание.
— В опасности? — Георг смог наконец выпрямиться.
Дядя кивнул.
— Подозрительный муж — это всегда опасно, подозрительный король — еще опаснее.
— Она ни в чем не виновата! — твердо заявил Георг.
Взглянула на него краешком глаза — он пел ту же песню, что и Анна. И она клялась в своей невиновности, когда увидела чудовищного младенца, порожденного ее телом.
— Может, и так. — Дядя не стал спорить. — Но король думает иначе, значит, ей конец.
— Как нам ее защитить?
— Знаешь, Георг, — медленно произнес дядя, — в последний раз, когда мы с ней беседовали с глазу на глаз, она заявила — я могу убираться на все четыре стороны. Будь я проклят, если она не сказала, что достигла всего собственными усилиями и ничем мне не обязана, она даже грозила мне тюрьмой.
— Она Говард! — Я отодвинула вино.
Он склонил голову:
— Была Говард.
— Это же Анна! — воскликнула я. — Мы жизнь положили, чтобы посадить ее на трон.
— А где благодарность? Насколько я помню, тебя отправили в изгнание, ты и вернулась только потому, что ей понадобились твои услуги. Она слова за меня не замолвила перед королем, даже наоборот. Тебе сестра благоволит, Георг, но стал ли ты хоть на шиллинг богаче, с тех пор как она на троне? Она больше не просто любовница, а что от этого изменилось?
— При чем тут деньги, сейчас речь идет о жизни и смерти, — горячо возразил Георг.
— Роди она сына, ее положение было бы неуязвимым.
— Это он не может зачать сына! — заорал Георг. — Не мог с Екатериной, не может и с ней. Он почти бессилен! Вот почему она с ума сходила от страха…
Мертвая тишина.
— Бог тебя простит, Георг, зачем ты подвергаешь нас всех опасности? — холодно произнес дядя. — Такие речи — государственная измена. Я ничего не слышал, ты ничего не говорил. Теперь уходите.
Уильям помог мне встать, мы втроем медленно вышли из комнаты. На пороге Георг обернулся, хотел возразить, но дверь бесшумно закрылась у него перед носом, прежде чем он успел сказать хоть слово.
Анна проспала до полудня, у нее началась лихорадка. Я отправилась на поиски короля. Двор уже готовился к переезду в Гринвичский дворец, Генриху хотелось отдохнуть от суеты и суматохи, он играл в шары в парке. Вокруг фавориты, на первом месте, конечно, Сеймуры. Одно только радовало — Георг тоже там, прямо рядом с королем, чему-то довольно улыбается, а дядюшка сидит на скамье для зрителей. Отец предложил королю пари, на весьма выгодных условиях, Генрих поспешил его принять. Я подождала, пока игроки покатили последние шары, а отец протянул королю пригоршню золотых монет — никак не меньше двадцати. Только тогда подошла поближе, опустилась в реверансе.
При виде меня король поморщился — ясно, ни одна из сестричек Болейн теперь не в почете.
— Леди Мария, — так и разит холодом.
— Ваше величество, я здесь по просьбе моей сестры, королевы.
Кивнул.
— Она просит задержаться на неделю с переездом в Гринвич, дать ей время оправиться.
— Слишком поздно, скажи ей, пусть приезжает, когда выздоровеет.
— Но укладывать вещи еще и не начали.
— Слишком поздно — для нее, — поправился он. Вокруг тут же поднялся шепот. — Слишком поздно для нее просить у меня милостей. Мне известно то, что мне известно.
Я помедлила. Как же мне хотелось взять его за шиворот, вытряхнуть из него этого толстого себялюбца. Моя сестра больна после этих кошмарных родов, а тут ее муж, играет в свое удовольствие в шары на солнышке, открыто предупреждает двор — больше эта женщина у меня не в почете.
— Тогда вы должны знать — ни она, ни я, никто из Говардов ни на миг не перестаем любить и почитать ваше величество.
