Патриция Райс - Бумажные розы
— Обещаю, — прошептала она еле слышно.
В следующее мгновение губы их соединились. Тайлер ничего не мог с собой поделать. Ее губы разомкнулись, и он проник внутрь трепетным кончиком языка.
Надо встать сию же минуту! Встать и уйти. Пусть поймет, каково ему бывает всегда, когда она сначала раздразнит его до последней крайности, а потом ускользнет… Но он не имел сил сопротивляться соблазну и продолжал осыпать ее лицо поцелуями. Эви шумно вздохнула, и он понял, что она жаждет этой ласки не меньше его самого. Так зачем же останавливаться?
Но в этот момент в дверь постучали — и Тайлеру стало ясно, что ничего у него не выйдет.
Он неохотно поднялся и потянул за собой Эви. Во взгляде ее уже не было заметно смешинок. Она молча смотрела на него широко раскрытыми глазами, и было видно, что девушка потрясена до глубины души всем происшедшим. Боже мой, да она ведь сама невинность!.. Если бы здесь сейчас оказалась его мать, она залепила бы ему хлесткую затрещину за глупость.
Тайлер нервно провел рукой по растрепавшимся волосам и крикнул:
— В чем дело?
— Капитан хочет принести свои извинения Эви… то есть я хотел сказать Мариэллен, — послышался из-за двери голос Дэниела.
Тайлер поморщился, еще раз оглянулся на смущенную девушку в розовом платье и подошел к двери.
«Будь у меня чуть побольше мозгов, я сошел бы на берег сейчас, в Новом Орлеане, и убежал бы от пристани подальше, куда глаза глядят».
Шторы на окнах были не задернуты, и в комнату беспрепятственно лился яркий солнечный свет, отбрасывая сверкающие блики на серебряную подставку для лампы и на поверхность стола. Но трое мужчин, находившихся в кабинете, не обращали на это внимания.
— Искренне соболезную по поводу смерти вашей матушки. Она была хорошей женщиной, — проговорил тот, что сидел за столом, и нервно провел рукой по волосам. На голове у него уже обозначилась проплешина, хотя он был не старше своих гостей.
Один из них нетерпеливо расхаживал по кабинету, словно теснота действовала ему на нервы и душа рвалась наружу. Это был высокий, крепко сложенный мужчина с густыми темными волосами и ямочкой на подбородке, которая обычно так нравится женщинам. У него было не столько красивое, сколько сильное и волевое лицо человека твердого и решительного. Он не сводил острого взгляда с адвоката.
— Можно было этого и не говорить. Если бы не она, мы с Кайлом сейчас были бы дикарями почище краснокожих. Времени в обрез, Хэйл. Спасибо, конечно, за сочувствие, но давай все же покончим с любезностями и приступим к делу. Между прочим, я даже не знал, что мама оставила завещание.
Второй из гостей, помоложе, сидел сгорбившись на стуле и держал руки в карманах темного костюма, смотревшегося на нем довольно нелепо. Он беспокойно ерзал на месте, выдавая свою нервозность.
— Может быть, вы поговорите без меня? А я пока пойду вниз, пригляжу за лошадьми, а?
Он уже хотел было подняться, но старший брат смерил его таким ледяным взглядом, что он еще сильнее вжался в стул. Чертыхнувшись себе под нос, он стал смотреть в окно, где по синему небу проплывали густые облака. Если бы не похороны, они сейчас уже начали бы клеймить скот. Погода стояла самая подходящая.
— Тебе тоже будет нелишне знать положение дел, — сказал Хэйл, поддержав старшего брата. — Итак, начнем. Вам известно, что ваш отец купил ранчо уже после смерти вашей настоящей матери?
Джейсон Хардинг коротко кивнул:
— Папа заработал все своим потом и кровью.
— А вы в курсе, что ваша мачеха Луиза сама из богатой семьи?
Кайл простонал и воздел глаза к потолку. Джейсон перестал ходить взад-вперед и выглянул в окно. В комнате наступила мертвая тишина. Адвокат нервно протер свои очки, глянул на разложенные перед ним бумаги и продолжал:
— Вы должны знать, что Луиза составила это завещание после смерти своих родителей, которые оставили ей все деньги. В то время ваш отец уже крепко стоял на ногах. Вы сами были многообещающими молодыми людьми и фактически не нуждались в чем-то сверх того, что уже имели.
Джейсон оглянулся на него и поморщился.
— Помимо того, что мама воспитала нас, она еще и всячески нас баловала, так что хватит ходить вокруг да около. Мы любили ее так, как если бы она была нам родной матерью. Говори о деле.
Хэйл тяжело вздохнул и поднял со стола пожелтевшие от времени листки бумаги.
— Но вам известно не все и… Честно говоря, я даже не знаю, как вам сказать об этом. Семья Луизы вела дела с моим отцом, так что ее завещание составил он. Я же впервые заглянул в него лишь после того несчастного случая, в результате которого погиб ваш отец. Все говорило за то, что не выживет и ваша мачеха. Откуда появились деньги, о которых говорится в этой бумаге, я не знаю. Мой отец был очень скрытным человеком и все держал у себя в голове. Никаких документов я не нашел.
Кайл смотрел на танцующие блики на лампе, но напряженный взгляд Джейсона вновь обратился на адвоката. Зрачки его сузились, и Хэйл смутился. Они выросли вместе и знали его как свои пять пальцев. От них ничего нельзя было скрыть. Он понимал, что нет смысла тянуть время и надо просто сказать все как есть.
Он поднял голову, наткнулся на злой взгляд Джейсона и тут же вновь опустил глаза на разложенные перед ним бумаги.
— Ваша мать, то есть мачеха, оставила все свое состояние некоей Эванджелин Пейтон Хауэлл.
Теперь на него уставились уже оба брата. Хэйл нервно дернул рукой тугой воротничок. Братья были крепче его и славились своей несдержанностью. К тому же, похоже, они еще не поняли, что он сказал.
— Кто такая эта Эванджелин Пейтон Хауэлл, черт возьми? — спросил после долгой паузы Джейсон.
Хэйл пожал плечами:
— Я знаю о ней не больше вашего. Мне только известно, что в течение последних семнадцати лет ваша мать регулярно отчисляла деньги на имя этой девочки. Средства поступали в руки одной женщины в Сент-Луисе и предназначались для Эванджелин Пейтон Хауэлл. Я не знаю, кто была эта женщина, но подозреваю, что она раньше служила отцу Луизы.
«Или была его любовницей», — подумал он, но вслух не сказал. Сайрус Хардинг был в Минерал-Спрингсе влиятельным человеком, и бросать на него тень не стоило даже после смерти.
Джейсон взглянул на Хэйла с ледяным спокойствием во взгляде:
— Ясно. Значит, деньги матери отходят какой-то девчонке из Сент-Луиса, которую мы знать не знаем и видеть не видели. Папа не разрешал ей тратить собственные средства на ранчо, так что мы ничего не потеряем. Мама покупала лишь кое-какие украшения, но это мелочи. Нас это завещание ничем не ущемляет, а если мамины деньги — единственное средство к существованию для этой Эванджелин, то, очевидно, они нужны ей больше, чем нам.
