Линн Робертс - Превратности любви
— Очень остроумно, мисс Картерет, — саркастически проговорил он и налил себе третий стакан.
Откинувшись на подушки, он медленно потягивал бренди, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу. Боль в ноге почти прошла, и он начал расслабляться.
— Мне нужна ваша помощь, мисс Картерет, — сказал он, прочистив горло. — Я должен передать письмо одному моему другу, который ждет меня в своем поместье. Его поместье находится примерно в пятнадцати милях отсюда. Я рассчитывал на вашего кучера, но вы сказали: он уехал в Лондон. Думаю, было бы неуместно просить об этой услуге мистера Торпа, он человек занятой. Поэтому я попросил бы вас съездить в ближайший населенный пункт и найти там кого-нибудь, кто сможет отвезти мое письмо, разумеется, за соответствующую плату. Я дам вам денег.
— Конечно, Гас, я съезжу в деревню и пошлю кого-нибудь с письмом к вашему другу. Но вот только… — Джорджи нахмурила брови и на секунду задумалась. — Вы ведь не станете просить ваших друзей навещать вас здесь, не так ли? Я буду скомпрометирована, если нас увидят вместе, надеюсь, вы это понимаете.
— Я не стану просить их навещать меня, — уверил ее он. — И даже не стану сообщать о том, что со мной приключилось и где я нахожусь. Я напишу, что меня задержали срочные дела, и извинюсь, что не смог приехать. А моего камердинера и конюха попрошу отослать домой.
Седж подавил вздох при мысли о своем камердинере. Пип и мистер Торп заботились о нем, как могли, но Уилкинс, прислуживавший ему долгие годы, умел это делать намного лучше. Однако Седж не хотел рисковать.
— Я не выдам вас, Джорджи, можете не волноваться. Никто никогда не узнает о том, что мы с вами провели несколько дней вместе в этом коттедже, — заверил Седж, повернув все так, словно он заботится о ее репутации, а не о своей.
— Спасибо, Гас, — искренне поблагодарила она. — Это очень мило с вашей стороны. Вы, должно быть, очень нуждаетесь в услугах вашего камердинера и многое бы отдали, чтобы он был здесь.
Он провел рукой по своим непричесанным волосам и иронично улыбнулся ей, стараясь скрыть свое удивление. У него было сейчас такое ощущение, что Джорджи обладает даром читать мысли.
Джорджи оперлась обеими руками о спинку старого, потертого кресла в углу, устремив на него внимательный взгляд.
— А знаете, вы становитесь намного симпатичнее, когда улыбаетесь вот так, — с простотой ребенка заметила она. — Ваша высокомерная усмешка искажает ваши черты и старит вас. Но вы, наверное, не замечаете сами, что у вас появляются морщины в уголках рта, когда вы усмехаетесь, вы ведь не можете видеть себя со стороны. Я бы на вашем месте оставила эту привычку.
Седж был поражен. Его холодный, высокомерный вид придавал ему особый шарм — об этом ему говорили многие женщины. А эта дерзкая девчонка критиковала его манеру держаться! Да как она смела?
Джорджи не сводила глаз с его лица. Вероятно, она ожидала его ответа. Но что он мог ей ответить? У него просто не было слов! Ее дерзость переступила все мыслимые границы — она, наверное, считала, что ей все дозволено. Ни одна женщина и ни один мужчина не осмеливались разговаривать с ним так, как разговаривала она. Он всегда умел ставить людей на место — одного холодного взгляда его серых глаз было достаточно, чтобы привести собеседника в замешательство. Но на Джорджану это не действовало. Его критические замечания тоже не действовали на нее, она лишь находила в них лишний повод для насмешек.
Бренди помог Седжу унять раздражение. Допив третий стакан, он почувствовал себя намного спокойнее.
— Кстати, сколько вам лет, Гас? — как ни в чем не бывало осведомилась Джорджи.
— В этом году исполнится тридцать, — холодно ответил он. — А вам?
— Тридцать! — воскликнула Джорджи. — О, это так много, Гас! А мне исполнится двадцать один через шесть недель. Именно поэтому я решила, что мне пора выехать в свет. Правда, были и другие причины, которые вынудили меня уехать из дома, как я вам уже не раз говорила.
— Что же это за причины?
Голос Седжа звучал глухо: после выпитого бренди им начинала овладевать сонливость.
— Видите ли, мой отец хотел, чтобы я вышла замуж за одного из наших соседей. Мне же вовсе не хотелось становиться женой этого джентльмена, вот я и решила погостить у бабушки в Лондоне, пока папа не оставит эту безумную затею. Бабушка уже давно приглашала меня к себе. У нее много полезных знакомств в кругах высшего света, и она позаботится о том, чтобы меня приглашали на все самые грандиозные балы и приемы. Моя бабушка — настоящая леди, она любит светскую жизнь и знает в ней толк. А мой отец — человек простой, он чувствует себя не в своей тарелке в кругах знати. Именно поэтому он никогда не навещает бабушку. Мне кажется, он даже немного побаивается ее.
— Она приходится тещей вашему отцу?
— Нет, матерью. Но у них совсем разные характеры.
— А что насчет вашей матери, Джорджана? Как она отнеслась к тому, что вы поехали в Лондон без подобающего эскорта? И почему не поехала с вами?
— Моя мама умерла уже много лет тому назад, Гас. Папа недавно снова женился.
— Кажется, я догадываюсь, в чем дело. Ваша мачеха плохо обращалась с вами, и вы предпочли уехать из дома?
— Да нет, что вы! — горячо возразила Джорджи. — Розелин — самое милое создание, какое я когда-либо встречала, и она всего лишь на семь лет старше меня. Мне даже трудно свыкнуться с мыслью, что она приходится мне мачехой. Мой отец влюблен в нее по уши, он и минуты не может прожить без нее — следует за ней повсюду, как верный пес. С тех пор, как появилась Розелин, ему ни до чего нет дела, кроме нее. Но знаете, я совсем не ревную. Напротив, я рада за папу и за Розелин тоже. Всегда приятно видеть счастливую пару.
Тон Джорджи был совершенно искренен, в нем не было и тени горечи.
— Мне прекрасно жилось дома, Гас, — заверила она, — и я бы не стала уезжать, если бы отцу не взбрело в голову выдать меня замуж. Он собирался объявить мою помолвку с Томом — это наш сосед, который сделал мне предложение, — на следующей неделе. Я долго отговаривала отца, но он даже не слушал меня, а Том был, разумеется, заодно с ним. Тогда я поняла, что должна уехать, иначе они силой потащат меня к алтарю. Я взяла наш старый экипаж и отправилась в Лондон… Не думаю, что папа будет долго сердиться на меня. Он быстро забудет об этой истории, ведь у него есть Розелин. Может, он так торопился выдать меня замуж, чтобы остаться с ней вдвоем.
— Это вполне возможно, — согласился Седж. — Ваше присутствие могло несколько стеснять вашего отца. Ведь вы уже взрослая девушка, а он переживает свой второй медовый месяц. Многие мужчины стыдятся своих дочерей в подобных ситуациях.
