Мэйдлин Брент - Тени прошлого
– А, значит, она мне не привиделась во сне. Теперь слушайте, Ханна. Вы ничего не ели, а так как уже поздно для ленча, почему бы нам не сделать себе бутерброды с сыром и не отправиться потом на омнибусе погулять по бульварам, по набережной Сены и не заглянуть на Монпарнас на часок в «Ле Солей д'Ор», а потом всерьез в «Мэзон Дарблэ»? – Закончив говорить, он отнял от лица полотенце. – Ну, как?
Хорошо бы. Мне нравилось кататься на омнибусе и гулять по берегу Сены, тем более что еще было тепло, и в «Ле Солей д'Ор» собиралась всякая богема – писатели, художники, поэты, музыканты, – и все они что-нибудь делали, играли, пели, читали стихи или прозу. Одни были очень хороши, другие просто ужасны, но когда я пару раз была там с Тоби, мне все очень понравилось.
Но я сказала:
– Нет, мне нечем платить за обед, Тоби, и вы это знаете.
– Я знаю, что вы чертовски независимы, – рассердился он. – Нет, нет, прошу прощения. Итак, вы не хотите, чтобы я платил, а у вас нет денег. Так?
– Да. До завтра.
– Значит, – он отложил полотенце, – вы сегодня позировали мне три часа, а я плачу по франку за час. Вот ваша доля за обед. Все улажено.
Мне это совсем не понравилось.
– Я не беру денег за позирование.
– Неужели? – Он погрозил мне пальцем. – Значит, это благотворительность? Мне не нужна ваша благотворительность, юная Маклиод. Вы что думаете, у меня нет гордости, что вы можете изображать щедрую леди со мной? Еще не хватало вашей благотворительности, тоже нашли бедного морячка! Клянусь небом, вы самая жестокая и бессердечная женщина, но на сей раз вам не удастся меня обидеть. Немедленно поднимайтесь, идите к себе и надевайте пальто, будьте хорошей девочкой.
Ах, какой это был вечер. Нет, ничего особенного тогда не случилось, но мне было приятно в обществе Тоби, и я знала, что воспоминания об этом вечере будут согревать меня еще много недель. Наверно, мне было особенно хорошо, потому что я знала, что Тоби должен на следующий день уехать надолго и мне не с кем будет поговорить, разве что во время работы в «Раковине». Меня не особенно мучило отсутствие друзей, потому что в каком-то смысле я всегда была одинока и привыкла к этому. В самом деле, я редко вспоминала о Тоби, когда его не было рядом, потому что мы были всего лишь добрыми соседями, но я также понимала, что когда он приезжал, жить мне становилось намного веселее.
Мы возвратились в десять часов, и, зная, что мадам Бриан всегда подсматривает из-за двери, когда мы проходим мимо, я взяла Тоби под руку, чтобы еще раз убедить ее в том, что я его женщина. Чем больше людей будет знать о моем защитнике, огромном сумасшедшем англичанине, тем спокойнее для меня. Когда мы добрались до нашего этажа, я поблагодарила Тоби за замечательный вечер и отправилась спать.
Утром, в самом начале восьмого, пришел старый Дюпюи измерить картину Тоби для черной с золотом рамы.
Незадолго до полдня я попрощалась с Тоби и пожелала ему всего доброго, потому что он вечером уезжал в Гавр. В «Раковине» поначалу было тихо, как всегда во время ленча, а к девяти часам все столики были заняты и четыре из них англичанами, которые пришли пообедать прежде, чем отправиться в Мулен Руж или какое-нибудь другое кабаре.
В десять часов я была в кухне и уставляла поднос всевозможной едой, когда туда чуть ли не ворвался папаша Шабрье, красный от злости.
– Два господина за угловым столиком. Один англичанин и второй – француз, – пролаял он. – Вы с ними говорили?
– Нет еще, – ответила я, не прекращая работы, потому что в это время мы с Арманом были обыкновенно очень заняты. – Я приму у них заказ, как только обслужу столик у окна.
– Я уже принял у них заказ, – сердито сказал он, насаживая листок бумаги на гвоздь для Луизы. – Англичанин кое-как говорит по-французски. Вы его знаете? Он не из тех, кто любит всякие глупые розыгрыши? Он мне сказал, что скоро придется нанимать другую официантку, потому что полиция вас завтра арестует.
Я чуть не задохнулась и ужасно покраснела.
– Полиция? – переспросила я. У меня сразу пересохло во рту. – Почему он так сказал?
– Откуда мне знать? – Папаша Шабрье не сводил с меня тревожного взгляда. – Господи, неужели это правда? Что же вы натворили?
– Ничего. Ничего. Это какая-то ошибка, уверяю вас. – Я была рада, что в субботу, когда мы открывали ресторан, я рассказала Луизе о том, как помогла молодому джентльмену, на которого напали апаши, и как меня обругала молодая леди, которая приехала за ним на другое утро. Папаша Шабрье был тогда с нами, так что слышал мою историю. – Наверно, это из-за того английского господина, которого я приютила у себя. Но я у него ничего не украла, честное слово.
Его это не убедило, и он махнул мне головой на дверь.
– Идите и поговорите с ними. Я отнесу ваш поднос.
Два господина сидели у стены, попивая вино в ожидании, когда им принесут заказ. Один был светлый, лет тридцати пяти, как мне показалось, с длинным носом и надменным выражением лица. Другой, наверно, лет на десять старше, темноволосый, с узким лицом, козлиной бородкой и в очках. Когда я подошла к ним, светловолосый рассмеялся и заговорил по-английски:
– Вот и она, Жак. Черт побери, вы оказались правы. Я-то думал, она удерет через заднюю дверь.
Другой пожал плечами и сказал по-французски:
– Куда ей бежать? Мы ее все равно найдем.
– Это еще вопрос. – Англичанин посмотрел на меня: – Вы Ханна Маклиод? Живете на улице Лабарр?
– Да, сэр. Могу я поговорить с вами?
Он взглянул на меня через стол и наморщил лоб.
– Жак, это вы полицейский. Я всего лишь служу в посольстве. Могу я ее выслушать?
Второй ответил ему по-французски:
– Это не имеет значения.
Каждый говорил на своем языке, но в этом не было ничего странного, потому что понимать чужой язык всегда легче, чем говорить на нем. Светловолосый опять взглянул на меня:
– Хорошо, девочка. В чем дело?
– Хозяин сказал, будто вы его предупредили, что меня завтра заберут. – Я слышала, как у меня от волнения дрожит голос. – Это правда, сэр? Клянусь, я не сделала ничего плохого.
– Это будут решать другие люди, – с важностью проговорил он. – Я тут ни при чем. Мои дела в английском посольстве, а этот джентльмен – инспектор Лекур. Он мой друг. Когда ему на стол лег сегодня иск к вам от некоего мистера Дойла, инспектор счел необходимым поставить в известность посольство, поскольку вы все-таки британская подданная. Мы, конечно, обратили на вас внимание, но пока вы сами не попросите, мы не имеем права вмешиваться.
– Но я прошу помощи, сэр, – промямлила я, стараясь изо всех сил подавить противный страх.
Набрав в грудь воздуха, я стала рассказывать, что произошло в тот вечер, но джентльмен из посольства оборвал меня, махнув рукой.
