Рене Бернард - Опаловый соблазн

По-видимому, у мистера Торна действительно имелось твердое правило спасать женщин.

— Вы не любите тишину, мистер Торн?

— Всему свое место, — покачал он головой.

— Что ж, в одном ваша экономка ошибается.

— Правда?

— Это мне, как добропорядочной гостье, полагается развлекать вас, дабы отплатить хозяину за его гостеприимство. У вас есть… пианино?

— Увы, нет.

— Арфа?

— Это приведет на извилистую дорожку разочарований, Елена. — Он вздохнул, однако затем просиял. — Вы можете почитать мне вслух! Я люблю слушать, когда в виде исключения кто-то другой читает вслух стихи. Мой собственный голос слишком скрипуч для моих ушей.

— Если хотите, — кивнула Изабель.

— Или… — Голос Дариуса задумчиво замер.

— Или? — подтолкнула она его.

— Пожалуй, у меня есть идея получше. Вы играете в шахматы?

— Это еще более прямая дорожка к разочарованию, мистер Торн. К сожалению, нет.

— Хотите научиться?

Изабель откинулась на стуле и задумалась. В огромном доме ее родителей было несколько комплектов шахмат, но ей никогда не предлагали взять их в руки. Даже в кабинете ее мужа имелась богато украшенная доска, но Ричард никогда не играл, и она никогда не просила его научить ее играть.

— Разве это не чисто мужская игра?

— Совсем нет. Это игра стратегии и битвы, но это интеллектуальная игра, и она доступна любому полу. — Дариус положил локти на стол, его выражение изменилось, и было видно, что он увлечен своим предложением. — Две стороны стоят лицом друг к другу, и у каждой цель — победить.

— Я не интересуюсь войнами, — нахмурилась Изабель.

— Разумеется, нет, но шахматы идеальный способ подавления конфликта и решения многих других проблем. Это искусство защиты и наступления, тактического планирования и настойчивости. Как в танцах, здесь существуют изящные движения и стандартные приемы, но еще и сюрпризы.

— Вы, очевидно, страстный любитель игры, — улыбнулась Изабель.

— Елена, вы должны научиться играть в шахматы.

— Должна? — Она была озадачена его настойчивостью.

— Еще по одной причине, о которой я пока не упомянул.

— И что это за причина?

— Причина в том, что самая сильная фигура на доске — это не вооруженный рыцарь на коне, и не беспощадный воин, и даже не напыщенный тип, носящий корону.

— Нет? — Изабель затаила дыхание, очарованная блеском его глаз.

— Это королева. Единственная женщина на доске имеет больше возможности и свободы двигаться, чем любая другая фигура. — Он заговорщически понизил голос: — Представьте себе, Елена. Она самая сильная фигура на доске, и все остальные стараются обеспечить ей безопасность или уйти с ее пути.

— Ну и ну! — Изабель выдохнула сдерживаемый воздух. — Это правда?

— Идемте, я вам покажу. Возьмите с собой свою тарелку с едой.

Она чуть не задохнулась, удивленная его странным предложением, но, когда он встал из-за стола, последовала за ним. Они вышли из-за обеденного стола со своими похищенными тарелками и быстро, как непослушные дети, направились обратно в библиотеку, где Дариус торопливо передвинул кресла ближе к камину и установил между ними стол для доски и тарелок.

Изабель получила в командование белую армию и почти мгновенно поняла, какой великолепный учитель Дариус. Он терпеливо объяснял возможности и движения каждой фигуры, но еще добавлял, истории, связанные с каждой отдельной фигуркой, так что к тому времени, когда они были готовы начать игру, Изабель сердечно привязалась к каждому своему маленькому воину, гордилась своими храбрыми всадниками, восхищалась заносчивостью своего слона и справедливым возмущением королевской четы дерзостью предстоящего нападения противника.

Особенно своей королевы.

Вырезанное крошечное женское личико с надменно сжатыми губами было спокойным и решительным. Изабель нравилось, как выглядит королева в короне из слоновой кости и мантии, украшенной точками краски, похожими на жемчуг. Эта женщина казалась властной и бесстрашной.

Первая игра была меньше сражением, а больше серией уроков, посвященных тому, как разворачивается битва, и последствиям каждого хода, который делала Изабель. Дариус сдерживал свою черную армию и никогда не нападал агрессивно на ее армию, а советовал, где можно, и позволял изменять ходы и обдумывать их. От первой потери коня Изабель едва не расплакалась, но Дариус помог ей понять необходимость пожертвовать фигурой в данный момент ради того, чтобы добиться более важной цели.

— Вы должны стараться видеть все фигуры как часть огромного целого, где все взаимосвязано. — Он отодвинул доску на несколько дюймов влево. — Сделайте глубокий вдох. Иногда я люблю представлять, что все мои воины стремятся исполнить свой долг и считают самопожертвование великой честью — особенно когда я обещаю воскресить их для следующей битвы.

— Абсолютная власть! — рассмеялась она.

— Ну как, готовы? — Он снова установил доску между ними. — При игре в шахматы ничего не происходит на поле без вашей команды.

— Но я не командую вами. — Она посмотрела на устрашающие ряды его фигур. — И ваши воины не демонстрируют радость умереть ради моего удовольствия!

— Верно! — рассмеялся он, в свою очередь. — Черная армия стремится доставить удовольствие своей Черной Королеве, но посмотрим, не сумеете ли вы перехитрить их.

— Я сделаю все возможное, чтобы заставить ее беситься от ярости. — Изабель нагнула голову и сосредоточилась, стараясь увидеть доску так, как видел ее Дариус. Ее несчастный всадник одиноко стоял рядом с рукой Дариуса — фигура, попавшая в плен. — Но только если вы подпишете соглашение не обращаться плохо с моими воинами, оказавшимися у вас в руках.

— Согласен. — Дариус серьезно протянул ей руку. — Я буду милостив.

— Хорошо, — пожала ему руку Изабель. Ее ладонь коснулась его ладони, и тепло крепкого прикосновения окутало ее изящные пальцы. Это ее провозглашение кодекса ведения их маленькой войны должно было быть шуткой, но от вспышки, которую она ощутила, ей стало не до смеха. В искушающем притяжении тепла, скользящего по ее коже, не было ничего забавного. Изабель понимала, что это удовольствие ей запрещено, но внезапно… она перестала понимать почему.

Она замужем и уже так далеко зашла по скандальной дорожке, что может никогда не вернуться. Но… Господи, как такое вообще возможно? И это когда она полагала, что, пока жива, никогда не захочет снова испытать мужское прикосновение.

— А вы? — спросил он, продолжая держать ее руку над доской. Его взгляд был спокойным, но зеленые глаза становились все темнее.