Бертрис Смолл - Укрощение леди Люсинды
Он ослабил шелковые шнуры, удерживавшие ее широко разведенные ноги.
— Значит, я все-таки остаюсь твоей пленницей, — тихо шепнула она. Он возбуждал ее. Возбуждал куда сильнее, чем муж.
Он вложил ей палец в рот, и Люсинда стала сосать, гадая, как он выглядит без маски. Пусть она прикрывает всего лишь лицо и переносицу, все равно, не видя лица, невозможно определить, красив ли мужчина. Осмелится ли она сорвать маску?
Но Люсинда немедленно вспомнила, что руки у нее не свободны. Кроме того, если она не станет следовать правилам игры, возможно, никогда не узнает правду о том, кто он на самом деле. Нет, нужно быть терпеливой.
Одно она знала твердо: Робби — настоящий мужчина, в отличие от тех трех идиотов, которые пытались силой потащить ее к алтарю.
«О чем она думает?» — в свою очередь, размышлял он, изнемогая от желания. Наклонив темноволосую голову, он стал лизать ее горло, целуя и лаская языком стройную колонну теплой плоти. Она шевельнулась, закидывая голову, так что шелковистая кожа распаляла и без того бушующее пламя. Его пальцы запутались в ее каштановых локонах.
— Сейчас мне не до игр и любезностей, — в отчаянии выдохнул он, прежде чем глубоко вонзиться в покорное тело и задвигаться со все большей скоростью. При виде ее почти обезумевшего лица Роберт застонал. Она тесна, как девственница, и горяча, как раскаленные угли. Его еще больше возбуждало сознание того, что она натягивает и дергает свои узы в тщетной попытке освободиться.
Ее ноги обвились вокруг его талии, алчно стиснули. Впервые в жизни он вскрикнул в головокружительном экстазе. Не смог сдержаться. Она невыразимо восхитительна!
К своему удивлению, он вдруг понял, что не смог покорить Люсинду, это она покоряла его. Роберт поцеловал ее глубоким страстным поцелуем, и она сильно вздрогнула, придавленная его телом, в то мгновение, когда хмельной напиток его страсти вырвался в потоке сладострастия и желания. Отодвинувшись от нее, он последним усилием сорвал с крючков шнуры, обнял Люсинду и прижал к себе.
Люсинда остро ощущала прикосновение мускулистой груди. Под ее щекой мерно билось сердце. Она жадно вдыхала запах его страсти. Это безумие! Они вместе всего два дня, но она уже поняла, что именно с этим человеком хочет провести остаток жизни, независимо от того, кто он на самом деле. Почему она ни разу не встретила его в Лондоне за весь прошлый сезон? Узнала бы она его, если бы видела раньше? Да! О да!
— Ты бывал последнее время в столице? — не выдержала она.
— У меня нет средств постоянно вращаться в обществе. Кроме того, я не ищу жену, так что не вижу необходимости жить в Лондоне целый сезон.
— Значит, мы не виделись, даже случайно, — вздохнула она.
— Нет, до вчерашнего дня, — кивнул он. Люсинда рассеянно прикусила губу.
— Но ты приедешь на бал графини Уитли, да, Робби?
— Чтобы стать свидетелем твоего триумфа? — улыбнулся он.
— Именно свидетелем.
— Приеду, — согласился он. — После тебя я больше никого не хочу укрощать. Твои поклонники были щедры, поэтому я могу позволить себе небольшое развлечение. Остановлюсь у своего друга, сэра Дерека, побываю на балу и вернусь к своим лошадям. — Он погладил ее по голове и чуть слышно спросил: — А ты? Что станешь делать ты, Люсинда?
— Буду жить долго и счастливо, как говорится в сказках.
— Без страсти? Ты, такая живая, такая пылкая? — не выдержал он. Дьявол, почему он всего лишь жалкий бедняк? Почему не владеет состоянием, без которого он не имеет права сделать ей предложение?
— О, я снова выйду замуж, — заверила Люсинда, — но выберу супруга сама, и только сама. Как и моя сестра Джулия, я не добиваюсь ни богатства, ни высокого положения. Благодаря моему дорогому мужу я хоть сейчас могу пойти под венец даже с последним нищим, если захочу. Но никто, никто на свете не укротит меня, не превратит в серую мышку. Я отдам себя лишь тому, кто полюбит меня. Тому, кого полюблю я. Именно этого хотел для меня Роберт Харрингтон, и я не отступлюсь от его заветов.
Подняв голову с его груди, она взглянула в полускрытые маской зеленые глаза.
— Ты когда-нибудь любил?
— Однажды, много лет назад. Хотел жениться на дочери состоятельного соседа. Элайза была прелестна. Мы знали друг друга с детства. Когда мне было семнадцать, а ей пятнадцать, она стала моей. Страсть кипела огненной лавой, и мы встречались почти каждый день. Я решил попросить ее руки и готовился приехать в их поместье, но тут объявили о ее помолвке с неким маркизом из Йоркшира. Я чуть не плакал от досады. Она же хладнокровно уведомила меня, что маркиз сказочно богат и она всегда хотела быть маркизой. «Но что будет, когда он узнает, что ты не девственна? Твой маркиз просто прогонит тебя и с позором отошлет в Оксфордшир». Она засмеялась и объяснила, что уже отдалась ему. «Я кричала и разыгрывала невинность. Едва он заснул, я вымазала бедра и простыни куриной кровью, пузырек которой получила от няни».
Я был потрясен ее предательством и развращенностью, но ее следующие откровения показали всю степень моей наивности. Она сказала, что уже носит ребенка, хотя точно не может сказать, кто отец — я или маркиз. Но какая разница, если муж поверит всему и признает дитя своим наследником?!
На следующей неделе устроили пышную свадьбу. Приехали и мы с бабушкой. Ничего не поделать: отказаться было немыслимо. Поразительно только, каким воплощением чистоты она казалась в тот день!
— Значит, поэтому ты презираешь женщин, — догадалась Люсинда.
— Вовсе нет! — запротестовал он.
— Почему же в таком случае позволяешь «Ученикам дьявола» использовать себя подобным образом? Мостить путь к падению несчастных девушек? — вежливо осведомилась Люсинда. — Наверное, все еще сердит на девушку за обман и измену и, поскольку не в силах наказать ее, вымещаешь зло на них.
Ее проницательность ошеломила Роберта.
— Господи! — воскликнул он. — Что я наделал?! Ты права, я сам не понимал, как глубоко тлеет во мне гнев, и только сейчас, упомянув о случившемся, осознал, что все еще не простил ее. Ощутил ярость при мысли о том, что Элайза могла оказаться столь бессердечной и отринуть истинную любовь. Негодование, что более пышный, чем мой, титул и мешок с золотом значили для нее больше, чем я. И что же я сотворил в своей безрассудной злобе?!
— Что сделано, то сделано, — урезонила Люсинда. — Но неужели ты позволишь той жестокой особе по-прежнему отравлять твою жизнь? Не стоит раскаиваться в том, что пришлось сыграть роль Повелителя. Ты ведь сам утверждаешь, что никого не убивал, не насиловал, ни над кем не издевался, а изменить прошлое не в нашей власти. Зато от тебя зависит, каким станет будущее, Робби. — Она нежно поцеловала его в губы и пообещала: — Мы проведем лето не как враги, а как влюбленные. Я исцелю все твои раны. В сентябре я наконец смогу восторжествовать над троицей самонадеянных идиотов, а согласившись помочь мне, ты искупил все свои грехи.
