Бертрис Смолл - Укрощение леди Люсинды
— Разумеется, — немедленно ответствовал сэр Дерек. — Увидимся вечером в пятницу, дружище.
Несколько дней спустя он приехал в Оксфордшир и вместе с Повелителем установил основные правила. Повелитель нес полную ответственность за привезенных к нему женщин. Девственниц запрещалось насиловать. Он просто должен был пробудить в них чувственность, прежде чем передать будущим хозяевам. Женщин более искушенных ожидали иное обращение и иные радости, но с теми же результатами.
— Найди мне трех лакеев, которые могли бы стать помощниками в этих плотских развлечениях, — потребовал он у сэра Дерека. — Подозреваю, что нужные люди у тебя уже есть.
Сэр Дерек улыбнулся и кивнул.
— На моей земле есть древний римский театр, правда, довольно маленький. Возможно, он был выстроен специально для семьи патриция, владевшей этой областью. Летом мы будем пользоваться им, а для плохой погоды ты найдешь нам безопасное убежище. Поскольку я буду держать девушек в своем доме, то не хочу надолго приводить их на ваши собрания, чтобы они не пугались.
— Неподалеку есть старый монастырь, — заметил сэр Дерек. — Он уже несколько веков как заброшен и почти разрушился, но подвалы вполне крепкие и сухие. Я велю прибраться и все приготовить для наших собраний. Он улыбнулся.
— Очевидно, ты там недавно побывал, — догадался Повелитель, заметив эту легкую усмешку.
— Это очень уединенное место, — ответил сэр Дерек, — а джентльмену иногда просто необходимо уединение.
— Совершенно верно, — согласился Повелитель.
Они еще долго обсуждали мелкие, но совершенно необходимые детали их плана, и в воскресенье днем сэр Дерек отправился обратно в Лондон, чтобы сообщить «Ученикам дьявола» приятную новость.
Через несколько дней прибыли лакеи Джон, Дик и Мартин с рекомендациями и письмом от сэра Дерека. Все вышеописанное происходило три года назад.
Первая привезенная насильно девушка оказалась пылкой своевольной фермерской дочкой. На ее укрощение ушла всего неделя. Впоследствии она подарила своему покровителю, сынку богатого лорда, много ночей наслаждения и двух бастардов, прежде чем удалиться на покой и мирно жить в выделенном ей коттеджике. За ней последовало бесчисленное количество селянок, продавщиц, и, наконец, за несколько месяцев до появления леди Люсинды, здесь не слишком долго обитала гувернантка лорда Мелдрю, чопорная и жеманная молодая дама, имевшая глупость противиться авансам своего нанимателя. Но, побыв немного на попечении Повелителя, она превратилась в бесстыжую тварь, взявшую полную власть над несчастным лордом и безоговорочно правившую им за счет таких неоспоримых прелестей, как огромные груди и ненасытное лоно, которым его обладательница, кажется, могла колоть орехи. Недавно Повелитель слышал, что лорд Мелдрю за последнее время заметно побледнел и едва держится на ногах.
Раскат грома вернул его к действительности. Подняв голову, он увидел, что собирается дождь. Пришлось повернуть коня и мчаться к конюшне. Он едва успел добраться домой до начала грозы и немедленно поспешил к своей подопечной. По пути наверх Повелитель встретил Дика и Мартина.
— Как там ее светлость? — осведомился он. Лакеи расплылись в улыбках.
— Не поверите, милорд, но она прекрасно держится. Сейчас с ней Джон.
Повелитель взбежал по лестнице и почти ворвался в спальню, служившую местом заключения Люсинды. И сразу же увидел наклонившегося над ней Джона. Он лихорадочно дергал рукой, работая «дилдо». Люсинда билась в спазмах наслаждения, упорно требуя от него не останавливаться.
Лакей повернул голову на звук открывшейся двери.
— Кажется, леди знакома истинная страсть, милорд. С этой неприятностей не будет. Взгляните.
И Джон раздвинул складки розовой плоти двумя пальцами, открыв набухшую горошину ее женственности, вздувшуюся вдвое против прежнего. Отняв пальцы от «дилдо», он сжал налившийся кровью бугорок, и Люсинда взвизгнула, излившись обильными слезами чувственности.
— Прекрасно, Люсинда, — одобрил Повелитель и, отпустив Джона, сел на край кровати и спокойно заметил: — Джон прав, утверждая, что тебе знакома страсть, мое сокровище. Тебе было хорошо?
— Д-да и нет, — призналась Люсинда. — Никогда не испытывала ничего подобного, даже с моим дражайшим Робертом, но теперь… это уж слишком. Не знаю, сколько раз я кончила. Стараюсь лежать спокойно, но стоит мне чуть стиснуть его — и начинается… Что это со мной? Никогда раньше не была так слаба.
— Это не слабость, — покачал он головой. — Ты очень чувственна, и, кроме того, прошло несколько лет, прежде чем ты позволила себе отдаться восхитительным восторгам похоти.
Он осторожно шевельнул «дилдо», и Люсинда содрогнулась.
— Боюсь, мое сокровище, что твои поклонники действительно не заслуживают столь замечательной женщины.
Он наклонился и коснулся ее уст горячими губами.
— Если ты в самом деле вознамерилась отомстить, нам предстоит много работы. Когда ты в сентябре отдашь свое тело этой троице, они должны ощутить такое, чего раньше им не доводилось испытывать. Ты должна быть так хороша, что при одной мысли о том, что можешь выбрать не его, каждый должен сгорать от нетерпения и отчаяния. Но вряд ли это произойдет, если я не изменю свои методы обучения. Думаю, ты все усвоишь куда быстрее, если мы станем любовниками, а не повелителем и рабыней. Ты согласна?
— Да, — с готовностью кивнула Люсинда, — но только если назовешь свое имя. Как можешь ты быть моим возлюбленным, если я даже не знаю, кто ты?
— Я открою только одно из имен, — согласился он. — Этого будет достаточно, Люсинда?
— Но ты снимешь маску? — настаивала она.
— Нет, и ты знаешь, что я прав. Меня зовут Роберт, как твоего мужа.
— Да, запомнить будет легче легкого, — сухо заметила Люсинда, но тут же хмыкнула: — До чего же все это забавно, Робби!
— Я хочу лечь с тобой, — неожиданно объявил он и, вынув «дилдо», отложил в сторону. Потом встал, снял сапоги и поспешно разделся. Его копье было уже отвердевшим и готовым к битве.
— Ты не развяжешь меня? — попросила она.
— Только ноги, но руки пусть останутся связанными. Ты найдешь такой способ соития весьма приятным.
Он ослабил шелковые шнуры, удерживавшие ее широко разведенные ноги.
— Значит, я все-таки остаюсь твоей пленницей, — тихо шепнула она. Он возбуждал ее. Возбуждал куда сильнее, чем муж.
Он вложил ей палец в рот, и Люсинда стала сосать, гадая, как он выглядит без маски. Пусть она прикрывает всего лишь лицо и переносицу, все равно, не видя лица, невозможно определить, красив ли мужчина. Осмелится ли она сорвать маску?
Но Люсинда немедленно вспомнила, что руки у нее не свободны. Кроме того, если она не станет следовать правилам игры, возможно, никогда не узнает правду о том, кто он на самом деле. Нет, нужно быть терпеливой.
