Лиз Карлайл - Верь только сердцу
– У покойного лорда Мерсера было много недостатков, капитан, – тихо проговорила Дженет. – Но он был хорошим отцом, хотя, возможно, имей я право выбора, то нашла бы для своих детей другого отца. Однако лорд Мерсер проявлял настоящую заботу о своих сыновьях, и они очень его любили. Так что потеря отца заставляет их теперь сильно страдать.
Коул постарался, чтобы маркиза не заметила циничного выражения его лица, но ему это явно не удалось. Леди Мерсер устремила на него долгий, оценивающий взгляд, словно сравнивая его с какими-то известными только ей образцами. Нечто вроде сожаления промелькнуло в ее глазах, она отложила в сторону шитье, встала и подошла к окну.
Наблюдая за тем, как леди Мерсер раздвигает портьеры и смотрит на улицу, Коул ощутил повисшее в воздухе напряжение. И когда она наконец заговорила, ее голос был полон едва, сдерживаемых эмоций:
– Неужели вы сочли меня бесчувственной, капитан? Вы подумали, что я не замечаю, как страдают мои дети? Если так, то позвольте мне возразить вам. Я вовсе не бесчувственная, и я все вижу. И мое сердце разрывается от боли.
Коул услышал страдание в голосе Дженет, увидел в ее глазах невыплаканные слезы, и ему стало очень стыдно. Он поднялся с кресла, тоже подошел к окну и осторожно положил руку на плечо женщины.
– Простите, мадам, я не имел в виду...
– А мне наплевать на то, что вы имели в виду, – оборвала его маркиза. Она резко отвернулась от окна и в упор посмотрела на Коула. Он смело встретил ее взгляд, а вот Дженет не выдержала и снова отвернулась к окну, словно стыдясь собственной слабости. В бледных лучах солнца лицо леди Мерсер выглядело изнуренным, глаза казались прозрачными. Коул подумал, что эта женщина в траурном платье, которое она носила с таким изяществом, вот-вот забьется в рыданиях.
Ее лицо выражало горе, боль и чувство вины. Коул поймал себя на том, что сгорает от желания ее обнять, стереть поцелуями слезы, сверкавшие на длинных черных ресницах. Да, колдовские чары этой женщины чрезвычайно опасны, но сейчас это не заботило Коула.
Он стоял к ней вплотную, мог вдыхать запах ее возбужденного тела. Казалось, что ее щеки, хрупкий подбородок, да и все лицо вылеплены из тончайшего фарфора цвета слоновой кости. Коулу захотелось взять это лицо в свои грубые ладони и целовать, прогоняя с него печаль. И тут правая рука Коула помимо его воли, словно чужая, тихонько поднялась.
Медленно, очень нежно его своевольные пальцы прикоснулись к ее щеке и осторожно погладили бархатистую кожу, словно вытирая слезы, которые еще не закапали из ее глаз. К изумлению Коула, леди Мерсер опустила веки и прижалась щекой к его ладони, овевая ее прерывистым дыханием, вырывавшимся из приоткрытых губ.
Коулу показалось, что земля перестала вращаться. Время застыло, и в этот миг в мире вообще не существовало никого, кроме него и этой красивой загадочной женщины. Сейчас Коул думал только о том, чтобы успокоить ее, защитить от демонов, которые, несомненно, ей угрожают. Но тут рука леди Мерсер легла на руку Коула. После секундного колебания она медленно отвела ее со своего лица и резко повернулась к нему спиной.
Коул не видел, открыты ли ее глаза, его охватило глубокое чувство досады, а затем и злости на себя и на Дженет. Когда она заговорила, ее голос был спокоен и безучастен:
– Полагаю, сэр, вам лучше сохранить свое сочувствие для моих детей, которые, могу вас заверить, очень в нем нуждаются. Мы поняли друг друга?
Странно, но этот отпор обидел Коула, словно он исходил от старого друга, а не от малознакомой женщины. Не желая подробнее разбираться в своих чувствах, Коул постарался успокоиться.
– Разумеется, мадам, – ответил он.
– Прекрасно. – Дженет отошла от окна, вернулась к своему креслу и села. Наблюдая за ней и не зная, что делать, Коул машинально последовал ее примеру, как будто и не было мгновения такого высокого эмоционального накала. Безусловно, леди Мерсер именно этого и добивалась, и Коул подумал, что даже благодарен ей за такую развязку. Черт побери, что же это на него нашло? Неужели эта женщина и вправду магически воздействует на мужчин? Многие говорили об этом. И его рука поднялась к ее лицу как бы сама, помимо его воли.
Внезапно мысли Коула вернулись к действительности. Леди Мерсер говорила холодно, как будто ничего необычного не произошло.
– Вы можете переехать сюда, когда вам будет удобно, сэр. Если снова не передумаете. Но поймите и меня... В этом доме на первом месте стоит благополучие моих детей. Поэтому вы будете не только воспитывать и учить моих мальчиков, но и оберегать их от опасности, ограждать от нежелательного влияния, приучать их к дисциплине. – Леди Мерсер вздохнула: – Мальчики – озорники, порой они своенравны. Возможно, я и сама испортила их в последние месяцы, но я так за них тревожилась... после смерти их отца, – добавила она после секундной паузы.
Коул вслушивался не в слова маркизы, а в тон ее голоса, в нем звучали интонации заботливой матери, которую искренне тревожит судьба детей, и ничего более. Таковой ей и полагалось быть. Однако Коул подумал, что слова – одно, а поступки – совсем другое. Ему не потребуется много времени, чтобы выяснить, что за мать леди Мерсер на самом деле.
– Мальчики хорошие, но они избалованы, мадам, – согласился Коул. – Я обещаю вам, что не стану прибегать к телесным наказаниям.
Леди Мерсер взглянула на Коула и легонько пожала плечами.
– Если вам не удастся с ними справиться, сэр, то не стесняйтесь и сразу обращайтесь ко мне. Уверяю вас, я могу заставить их вести себя хорошо, поскольку они прекрасно знают, что меня не проведешь.
При этих словах Коул лукаво улыбнулся:
– Я думаю, мадам, мало кому удалось бы вас провести. Лицо леди Мерсер приняло удивленное выражение, она уже открыла было рот, чтобы ему ответить, но передумала и заговорила о другом:
– Что касается вашего переезда, то Чарлз... мистер Дональдсон может послать кого-нибудь за вашими вещами, если пожелаете.
Слова леди Мерсер натолкнули Коула на две важные мысли. Во-первых, у нее довольно фамильярные отношения со своим дворецким. Коул и раньше замечал понимающие взгляды; которыми они обменивались. И во-вторых, он не называл леди Мерсер адреса, по которому проживал.
Коул решил, что отношения леди Мерсер с ее дворецким его не касаются. Возможно, этой женщине просто мало одного Делакорта. Чарлз Дональдсон энергичный, симпатичный молодой человек, а в высшем обществе случаются и более странные вещи. Дядя Джеймс называл леди Мерсер распутной шлюхой, что лишний раз подчеркивало его аристократическое лицемерие. Его связи с куртизанками и вдовами ни для кого не являлись секретом, не брезговал он и служанками.
И кому какое дело, кроме Господа, что леди Мерсер предпочитает развлекаться со своим дворецким? Или с молодым красавцем Делакортом? С точки зрения морали Коул не одобрял подобное поведение, тем паче, что из этого не делалось большого секрета. Но с другой стороны, ему повсеместно приходилось наблюдать супружескую неверность. И разве грех леди Мерсер был более тяжким? Какое право имели люди оценивать чужие поступки? Да и самого Коула нельзя было назвать святошей, ведь ему с трудом удавалось сдерживать зов плоти. Усилием воли он отогнал прочь не только мысли о склонности своей хозяйки к смертному греху, но и воображаемые картины того, как она могла выглядеть в минуты грехопадения. Вопрос о том, откуда леди Мерсер известен его адрес, Коул решил задать позже.
– Пожалуй, я не откажусь от своей квартиры, мадам, – наконец сказал он. – Так получилось, что у меня много вещей, главным образом книг. Если их перевозить сюда, это вызовет определенные неудобства.
– Ну что вы, вовсе нет, – возразила леди Мерсер. – На третьем этаже имеется помещение, которое вы сможете занять, если пожелаете. Оно состоит из спальни, туалетной комнаты и гостиной, в которой вы будете принимать своих гостей.
– Вы очень добры, мадам, но я не приглашаю к себе гостей. Свободное время я провожу главным образом в клубе или в различных организациях, членом которых состою.
– А что это за клуб и организации? – поинтересовалась леди Мерсер.
Коул замялся, у него не было никакого желания рассказывать о себе этой женщине. Вдруг она и впрямь обладает колдовским даром видеть человека насквозь?
– Вам ничего не скажут их названия, мадам.
– И все же я хочу знать привычки человека, который будет воспитывать моих детей, – продолжала настаивать леди Мерсер.
– Лондонский клуб для старшего офицерского состава и Марилебонский крикетный клуб, – с неохотой ответил Коул. – И еще я член Лондонского общества богословов и Общества философов.
Леди Мерсер вскинула в изумлении тонкие черные брови.
– Значит, вы действительно богослов? Забавно!
У Коула создалось твердое убеждение, что ее снисходительный тон имеет целью установить между ними определенную дистанцию. Леди Мерсер намерена поставить его на место. Коул почувствовал, как в нем закипает злость.
