Майкл Скотт - Династия Рейкхеллов
Эдмунд Баркер отчетливо припомнил эти слова друга. Стоя на вахте на палубе, он знал, что «Лайцзе-лу» уникален потому, что он был построен с любовью. Клипер резво бороздил волны относительно спокойного моря, его движения практически все время были плавными и лишь изредка резкими. Поскрипывали снасти, тали ритмично постукивали, и даже со свернутыми верхними парусами он легко делал почти двадцать узлов. Эдмунд считал, что ему повезло участвовать в испытании такого корабля, это было честью для него.
Более того, он мог понять ту заботу, которую Джонатан проявил при постройке корабля. Сейчас Эдмунд любил Руфь еще больше, чем когда женился на ней, и поэтому мог понять всю глубину тоски, которую испытывал его давний друг по девушке, оставленной в Кантоне. Джонатан никогда не упоминал о ней, но корабль был свидетельством его любви.
Вглядываясь в горизонт, Эдмунд сознавал, что ему повезло. Когда испытания закончатся, он вернется капитаном на свой клипер. Он теперь знал об управлении этими норовистыми кораблями больше, чем кто-либо, за исключением Джонатана и Чарльза, а им приходилось уделять значительную часть времени и другим аспектам растущего дела. Фактически торговый флот компании «Рейкхелл — Бойнтон» вскоре будет столь большим, что впервые появится необходимость назначить коммодора для руководства морскими операциями. Как раз вчера вечером Чарльз признался, что Эдмунд несомненно получит этот пост. Идея коммодора принадлежала Джонатану, а Джеримайя Рейкхелл одобрил ее после того, как его сын и племянник убедили его, что такое повышение необходимо для блага флота.
Руфь будет довольна, когда он вернется. А будет ли?
Мучившая его временами мысль появилась также внезапно, как небольшое темное облако на горизонте. Как и облако, чувство неуверенности Эдмунда стремительно росло.
У него не было никаких оснований сетовать на Руфь. Она была чуткой, внимательной женой, отлично готовила и безупречно вела дом. Ни разу она не отвергла его как любовника, а если она не получала удовлетворения от него, то в этом он не мог ее винить. Не один раз она объясняла ему, что потребности женщины иные, чем потребности мужчины.
Перспектива иметь детей не прельщала Руфь, и она не объясняла причину этого Эдмунду, а он тешил себя надеждой, что со временем она передумает. Ее неожиданная реакция на маленького сына Чарльза поразила его, и теперь он понял, что она гораздо сильнее любила детей, гораздо больше в них нуждалась, чем он себе представлял.
Может быть, именно это пробудило в нем те мысли, что приходили ему в голову в последние дни. Иногда вдруг Эдмунду казалось, что Руфь любит Джонатана, но он не мог найти ни одного случая, который мог бы подтвердить его подозрения, поэтому ему пришлось отвергнуть их. Он постоянно гнал от себя эти мысли. Но тем не менее они возвращались вновь и вновь, быть может, из-за того, как она смотрела на Джонатана, или потому, что ее голос становился мягче, когда она обращалась к нему.
Чепуха! Эдмунд сказал себе, что он позволяет чересчур разыгрываться воображению, что иногда случается, когда человек в море. А сейчас то черное облако затягивало все небо, закрывая солнце, и нужно было заниматься делом.
— Боцман, — позвал он, — свистать всех наверх. Приближается шторм.
— Есть, сэр, — Оливер приложил к губам серебряный свисток и громко засвистел.
Эдмунд распорядился принести из своей каюты непромокаемый плащ и шляпу, а затем сказал боцману:
— Передай мое почтение капитану Бойнтону и спроси его, не хотел бы он присоединиться ко мне.
Чарльз поднялся на мостик через несколько минут, застегивая на ходу плащ. К этому времени уже лил дождь.
— Какой странный шторм, Эдди, — сказал он. — Пять минут назад небо было совершенно чистым.
— Мне не нравится, что ветер постоянно меняется и усиливается с каждой минутой, — ответил Эдмунд. Он прервал себя, чтобы отдать несколько быстрых команд. — Приготовиться к оверштагу. — Передние паруса и фок были отпущены, кливеры закреплены, и после перехода на правый галс был закреплен и грот-рей.
Чарльз одобрительно кивал, наблюдая, как опытный экипаж выполнял команды; клипер пошел прямо по ветру, как только его передние паруса были установлены на новый галс.
— Не хочешь стать на вахту? — вежливо предложил Эдмунд, обнаружив, что ему приходится кричать, чтобы быть услышанным за воем ветра.
— Не знаю, что нового я бы мог сделать, ты уже делаешь все необходимое, — ответил Чарльз. — Если не возражаешь, старина, я останусь здесь с тобой. Этот шторм явно становится чрезвычайно неприятным, и две головы могут оказаться лучше одной, даже если обе они совершенно мокрые.
Непонятно откуда поднялся штормовой ветер, и море бурно отреагировало: небольшая рябь превратилась в огромные непредсказуемые волны, кипевшие белой пеной.
Дождь превратился в сплошной поток и лил так, что мужчины, стоявшие на мостике, могли видеть всего лишь на несколько футов дальше вырезанной на носу фигуры китаянки.
Эдмунд старался удержать клипер носом по ветру, переменчивому и резкому. «Лайцзе-лу» прекрасно подчинялся, хотя при этом тяжело переваливался, и его бросало вниз с такой высоты, что бурлящая морская вода захлестывала главную палубу каждый раз, когда корабль шел на огромную волну. Время от времени боковая волна сильно ударяла по корпусу, заставляя корабль содрогаться, но клипер держался стойко, быстро обретая свою великолепную устойчивость.
— Вот это испытание! — прокричал Чарльз, смеясь.
— Джонни не мог бы придумать более жестокого испытания, даже если бы попытался. — Эдмунд чувствовал себя уверенно и засмеялся.
Он и Чарльз вместе с помощниками и командой в едином порыве боролись с неожиданным и неистовым штормом. В этом было истинное очарование моря, в этом была причина того, что люди плавали по морям в хрупких деревянных судах, бросая вызов природе. Нет чувства равного упоительному ощущению власти над стихией, бросившей вызов человеку.
Были предприняты все меры предосторожности; прежде всего необходимо было подобрать паруса. Верховые матросы работали высоко на реях; их опыт позволял им сохранять равновесие, когда клипер бросало под ударами ветра и моря.
Сначала были выбраны нижние прямые паруса, затем топселя и усилены рифы топселей. Затем были забраны передние паруса и оставлен лишь один кливер. Парусное полотно следовало натянуть, но велика была опасность того, что оно может лопнуть или же могло снести рею. Необходимо было предотвратить подобные несчастья.
Ветер ревел с еще большей неистовостью. Но хлопавшая на ветру парусина уже была свернута, и Эдмунд в качестве предосторожности поставил у руля двух рулевых.
