Бисцион - Ана Шерри

Время шло, а он оттягивал визит к Диане, где ему придется войти в роль чудовища, который отберет у нее ребенка и отнесет его в часовню. Отец Аццоне уже приходил несколько раз, выражая соболезнование и предлагая поддержку:

– Мне кажется, что если заберу ребенка я, то она не станет противиться.

Но Стефано мотнул головой – он все сделает сам. Он – ее муж и отец этого ребенка. Он – герцог, в конце концов. Это его прямая обязанность.

– Можете не переживать на этот счет, святой отец, я сам решу этот вопрос.

Отец Аццоне поклонился и вышел, а Стефано остался в зале до тех пор, пока Карло не сообщил ему, что герцогиня уснула.

Она спала от лекарства, которое дал ей доктор Москатти. Но этот сон был очень важен.

По пути в покои герцогини герцог столкнулся с леди Агнессой. На ее лице не было ни кровинки. Она поклонилась и молча проскочила мимо него.

Переживали все! Старый Карло заплакал прямо при герцоге, а Маурицио старался быть рядом весь день, не желая оставлять Стефано наедине с самим собой. Все оплакивали малыша и сочувствовали утрате герцогской четы.

На какой-то миг Стефано тоже впал в отчаяние, но быстро взял себя в руки. Разве не мечтал он о таком исходе? Это самый лучший вариант, который мог произойти.

Он вошел в покои герцогини, где опять встретился с гнетущей обстановкой тишины и темноты. Диана лежала на кровати, свернувшись в позу зародыша, и одной рукой касалась завернутого в простыню мертвого ребенка. Марта, которая задремала на стуле, тут же проснулась и молча удалилась. А герцог прошел к себе в покои и открыл дверь, наслаждаясь светом от горевших свечей. В покоях герцогини горел лишь очаг, все свечи были потушены.

Сегодня день траура, он прекрасно понимал, что у Дианы в душе только чернота. Но рано или поздно она пройдет, и он ей в этом поможет.

Стефано не спускался вниз, не желал сегодня вскрывать письма, которые доставил гонец из Генуи и из Лукки. Не хотелось переключать внимание на военные дела. Он вернулся в покои Дианы и сел в кресло, ожидая ее пробуждения. Тишину нарушали лишь треск поленьев в очаге и редкие всхлипы герцогини.

Через некоторое время Диана проснулась и опустила ноги на пол, желая встать, но ее качнуло, и она снова села на край кровати.

Стефано сам не заметил, как задремал, но от шороха быстро вскочил.

– Диана, – он поспешил к ней, садясь рядом и прижимая к себе. В большой белой сорочке, с длинными волосами, раскиданными по плечам, она выглядела словно заключенная, идущая на казнь. Вид ее был уставший, сон, видимо, не помог, он был беспокойным и только утомил. Она прижалась к нему.

– Можешь забирать его, – прошептала она, но наверняка эти слова дались тяжело. Затем обернулась, чтобы посмотреть на ребенка, но уже не прикасалась к нему, – я не стану мучить тело нашего сына, оно должно быть похоронено.

Стефано ожидал, что она будет противиться, мысленно перебирал слова, чтобы уговорить герцогиню и забрать малыша. Но все оказалось куда проще. Это удивило герцога, но такое ее решение еще раз доказывало, что Диана не теряет рассудок и мыслит здраво.

– Завтра утром его тело погребут рядом с часовней, но сегодня он пролежит в часовне всю ночь.

Герцог провел по волосам жены, убирая тяжелые пряди с ее лица, и поцеловал в лоб:

– Наш сын забрал проклятие, он пожертвовал собой ради твоей жизни, а значит, теперь нам не стоит бояться. Мы будем счастливы, и у нас еще будут дети. Много детей, Диана.

Она подняла на него затуманенный взгляд и с трудом кивнула:

– Но я буду оплакивать сына и держать траур столько, сколько требует моя душа.

– Сколько требует твоя душа, – повторил он, давая понять, что согласен, но в то же время надеясь, что этот период не затянется.

Герцог пригласил Марту, которая все это время находилась неподалеку, а с ней явился поникший Карло. Стефано вынес на руках ребенка и пока шел, боялся, что Диана передумает, побежит за ним и выхватит белый сверток. Но за ним никто не бежал, никто не рыдал вслед. Он оставил герцогиню на попечение камеристки Марты, а позже к ней присоединились Агнесса и Реджина.

Ребенка, завернутого в белую простыню, он занес в часовню и передал отцу Аццоне. Тот уложил малыша в маленький деревянный гробик и перекрестился.

Наутро, когда Стефано вернулся, чтобы проститься с сыном, возле его гроба уже было полно красных цветов. Всю ночь жители Милана несли их, выражая скорбь.

Хотелось, чтобы этот момент жизни быстрее закончился. Хотелось после похорон маленького Лучано Висконти перелистнуть страницу. Хотя Диана еще долго будет скорбеть по нему.

Тело малыша было погребено и покрыто плитой, над которой возвышался ангел, сложивший ладони в молитвенном жесте. Его создали умелые мастера, не спавшие всю ночь. Ангел плакал и скорбел вместе со всеми. А на плите виднелись буквы, говорящие о том, что здесь покоится Лучано Висконти, сын герцога и герцогини Висконти.

Последняя красная роза была положена его отцом. Рука Стефано дрогнула, он шептал молитву и просил прощения за то, что малышу пришлось пожертвовать собой.

А после этого он пришел к Диане, обнял ее крепко, слыша, как она снова расплакалась ему в грудь. Он гладил ее по волосам, давая возможность выплакать все слезы. Герцогиня переоделась во все черное, в ее прическу были вставлены черные цветы, а на плечи она накинула черную накидку. Теперь она еще долго не снимет этот цвет. И Стефано надо было набраться терпения, чтобы время затянуло раны и Диана вновь облачилась бы в повседневные цвета.

Он с трудом заставил ее открыть тяжелые портьеры на окне. Но солнечный свет был необходим, герцогиня побледнела. Она плохо ела и несколько недель не выходила из своих покоев. Ее жизнь остановилась, а вот политическая жизнь Стефано продолжалась. Он не мог дать себе слабину и уйти от повседневных забот.

Через некоторое время после похорон малыша вернулась делегация из Венеции во главе с Филлипо Барбаро. Он прибыл с похорон леди Изабеллы, и так получилось, что прибыл к горестным событиям в Милане.

– Господь с вами, Ваша Светлость, он вас не оставит, – произнес Филлипо, оставшись наедине с герцогом. –