Филиппа Грегори - Вайдекр, или Темная страсть
Гарри заказывал этот сыр с таким важным видом, что Селия сразу поняла: мы с ней должны выйти в гостиную.
— Я согласна, — смеясь, ответила я. — Я вполне могу сунуть яблоко в карман. Так что оставляем тебя, Гарри, наедине с твоим сыром.
Гарри рассмеялся, совершенно не обиженный.
— Вы слишком добры, мои дорогие, — парировал он. — Идите, поболтайте. Селия, я надеюсь, то, что Беатрис расскажет тебе, станет для тебя приятной новостью и сделает тебя счастливой.
Глаза Селии метнулись к моему лицу, и ее всегдашняя улыбка осветила ее черты.
— О, Беатрис, это Джон? — спросила она, едва дверь гостиной закрылась за нами.
— Нет, — сказала я. — Но в своем последнем письме доктор Роуз обнадеживает нас. Речь идет уже буквально о месяцах.
Селия кивнула, но глаза ее потускнели. Она была жестоко разочарована. Я не могла не размышлять над этим со своим обычным житейским цинизмом. Из-за неумеренного пристрастия к еде Гарри превратился из сказочного золотоволосого принца в дремотное, расплывшееся существо. И не будет ничего удивительного, если тонкая натура Джона, его отчаянное горе, его нервная, страстная борьба со своим пороком и моим влиянием на него возбудили в Селии любовь более чем сестринскую.
Но я не собиралась разоблачать эту тайну и поддразнивать Селию. Передо мной стояло более трудное препятствие, и все свои силы и внимание я направила на него.
— Это хорошие новости, — сказала я, подходя к камину, усаживаясь и ставя ноги на скамеечку.
Селия сидела в кресле напротив меня, не сводя с моего лица глаз. В отблесках огня и пламени свечей она выглядела как юная серьезная школьница. Слишком юная, чтобы выбраться из паутины лжи и полуправды, которой я опутала ее. И слишком хрупкая, чтобы ослабить мою хватку и высвободиться из нее.
— Гарри известно о том, что ты бесплодна, и он отчаялся иметь наследника мужского пола, — резко сказала я.
Селия задохнулась от ужаса и вскинула руки к лицу, будто у нее разом заболели все зубы.
— О!.. — едва выговорила она и замолчала.
— Однако он разработал замечательный план, чтобы передать поместье Джулии, — продолжала я. — Это была целиком его идея, но я, конечно, помогала ему. Мы ничего не говорили тебе, пока была неясна возможность такого акта. Теперь известно, что это можно сделать. Гарри может выкупить право на майорат у нашего кузена Чарлза Лейси и передать его Джулии. Она и Ричард совместно унаследуют Вайдекр и затем станут вместе управлять им.
На лице Селии было написано величайшее изумление и зарождающийся ужас.
— Управлять им вместе? — переспросила она. — Как они могут совместно унаследовать имение?
Я старалась сохранить в голосе спокойствие и дружелюбие, но слова я подбирала очень осторожно. Мне было неловко. Я нервничала и чувствовала себя так, будто на незнакомой мне лошади должна взять препятствие, о котором ничего не известно, и все это происходит в чужой стране.
— Как объединенные партнеры, — легко произнесла я. — Как это делаем сейчас Гарри и я.
— Как Гарри и ты, — сказала Селия. — Как Гарри и ты, — еще раз повторила она. Она встала ко мне спиной, не отводя глаз от пламени огня в камине. Мне казалось, что она там что-то видит.
— Нет, — вдруг резко сказала она.
— Что? — Я даже вздрогнула в непритворном ужасе.
— Нет, — повторила она. — Я не даю моего согласия, я не хочу этого. Я не думаю, что это удачная мысль.
— Селия, что ты такое говоришь? — спросила я.
Мне не нравилось, с какой скоростью она выпаливает слова. Напряженная маленькая фигурка в палевой гостиной действовала мне на нервы.
— Я не хочу, чтобы этот контракт был подписан, — ясно повторила она. — Я — мать Джулии, и я имею право решать вопрос о ее будущем. Я не хочу этого.
— Селия, но почему нет? — спросила я. — Что тебя заставляет противиться намерениям Гарри?
Мои слова не остановили ее, хотя заставили чуть помедлить. Но она по-прежнему не сводила глаз с пламени, будто видела нас с Гарри, совокупляющихся на полу, на этом самом месте, — картину, что убила маму.
— Это трудно объяснить, — начала Селия. — Но я не хочу, чтобы Джулия была вовлечена в управление имением так, как в это вовлечена ты. — Напряжение в ее голосе выдавало то, как она боится задеть меня. Но я была бы глухой, если бы не расслышала в нем решительности. — Вайдекр значит для тебя так много, Беатрис, что ты не в состоянии понять: для девушки существует и другая жизнь. Но я хочу, чтобы Джулия любила это место всего лишь как родину ее девичества и чтобы она сумела с легким сердцем оставить его, как только по своему выбору выйдет замуж.
— Но это не исключено и для наследницы, — воскликнула я. — Она выйдет замуж по своему желанию, и они станут жить здесь, как живем мы с Джоном или ты с Гарри. У Вайдекра будут два хозяина. Ты не можешь сделать своей дочери лучший подарок.
— Могу! — Селия говорила яростно, хотя голос ее и оставался тихим. — Лучшее благословение, которое я могу дать Джулии, это сделать ее свободной от мысли, что Вайдекр — единственное место в мире, где она может жить. Что единственное место, которое может сделать ее счастливой. Я хочу, чтобы она не зависела от этого места. Я хочу, чтобы она была счастлива, потому что ведет порядочную жизнь и имеет чистую совесть и потому что может свободно любить и быть любимой. Я не хочу, чтобы счастье всей ее жизни заключалось в нескольких акрах земли и несчастной, нищей деревне.
— Селия! — Я смотрела на нее в ужасе. — Ты не понимаешь, что ты говоришь!
— Понимаю, — с ударением выговорила она, глядя прямо на меня. — Я думала об этом много и тяжело. Я думаю об этом все время, с тех пор как мы вернулись в Англию. Я не хочу, чтобы Джулия делила свой дом с другой парой, как бы они ей ни были дороги. Когда она выйдет замуж, она будет жить со своим мужем, и только с ним одним. Я не хочу, чтобы она вошла в дом другой женщины, как это случилось со мной, и чтобы она видела своего мужа поглощенным и порабощенным другой женщиной, как это видела я. Если она полюбит его всем сердцем, я хотела бы, чтобы он отдал ей всю свою любовь и все свое время.
— Но мы же были счастливы, — слабо проговорила я. — Мы все были так счастливы.
— В этом чувствовалось что-то ужасное, — взорвалась Селия. Она сделала несколько стремительных шагов ко мне и теперь стояла, пристально глядя мне в лицо, будто читая в моей душе. — В этом было что-то отвратительное. Ты знаешь, что именно, а я нет. Джон знал об этом, но он не мог мне сказать, и я думаю, что это довело его до пьянства и почти свело с ума. Я чувствую это везде в доме. Я слышу это в воздухе. И я не хочу, чтобы мой ребенок соприкасался с этим.
