Невеста из империи Зла - Эльвира Валерьевна Барякина
— О, глянь-ка, Никаноровна! — воскликнул Гаврилыч, выворачивая к школе.
Ванька, младший сын председательши, резво катил по дороге садовую тачку, полную какого-то металлического хлама.
— А ну притормози! — велела шоферу Никаноровна. — Ванька! Стой, поросенок!
Завидев маму, Ванька наподдал и через секунду скрылся за воротами школьного двора. Никаноровна ринулась за ним.
У крыльца школы уже возвышалась внушительная гора металлолома. Директор торжественно выкладывала привезенный лом на весы и, смотря по обстоятельствам, журила или хвалила добытчиков:
— Николаев! Умничка! Десять килограммов! А у тебя что, Аникин?
— Леечка, — тоненько пояснил худенький первоклассник.
— Даже килограмма не будет! И тебе не стыдно?
Аникину было стыдно. Он потерянно шмыгал носом и жаловался на то, что все действительно ценное и ржавое давно разобрали его старшие братья.
Никаноровна догнала своего отпрыска в тот момент, когда Ванька, поднатужась, выкладывал на весы оградку, которую она приготовила на могилу покойного мужа.
— Ванька, паразит, да что ж ты делаешь?! — крикнула она.
Ванька прижал оградку к груди:
— Маманя! Не отдам! А то мне похвальную грамоту не дадут!
— Я сейчас тебе такую грамоту на заднем месте нарисую — своих не узнаешь!
Тут к Никаноровне подскочил какой-то парень.
— Надо отдать! — настойчиво зашептал он. — А то перед иностранцем неудобно.
Никаноровна оглянулась. Это был Миша-переводчик. А его американец стоял неподалеку и с интересом наблюдал за происходящим.
— Скажите, а зачем вам столько старого железа? — в удивлении спросил он.
— Партия велела, комсомол ответил: «Есть!» — звонко отозвался Ванька.
— Ты еще не в комсомоле! — оборвала его мать. — Райком распорядился организовать сбор металлолома. Поставил нормативы…
— И все школьники обязаны что-нибудь сдать?
«Что он суется, куда не просят? — в сердцах подумала Никаноровна. — А то не знает, что этот металлолом будет гнить здесь три года, пока в городе придумают, что с ним делать!»
— У нас все что-нибудь обязаны сдавать государству, — с достоинством произнесла она. — Вот и приучаем подрастающее поколение с детства. Хотите, я вам нашу доску почета покажу? У нас там такие передовицы есть — закачаетесь! Одна мясо сдает, другая молоко…
— Я бы предпочел с людьми поговорить, — сказал, улыбаясь, американец. — Мне бы хотелось записать ваши поговорки, частушки…
«Этого еще не хватало!» — в испуге подумала Никаноровна.
— Ну, с людьми поговорить — это затруднительно, — нехотя сказала она. — У нас в колхозе все с утра до вечера работают — бездельников мы не держим. Вон за три километра отсюда пасека есть. Там дед Пахом живет, его и расспрашивайте.
Дед страдал склерозом и посему помнил только одну песню: «Какая ель, какая ель, какие шишечки на ней». Так что вреда от него не предвиделось.
Несолоно хлебавши, Алекс и Миша направились назад к общежитию.
— Не знаю, много ли ты тут накопаешь, — проворчал Степанов.
— Накопаю! — беззаботно отмахнулся Алекс. — Можно будет школьников порасспрашивать. Или старушек. Они всегда много чего интересного знают.
Советская деревня удивляла его все больше и больше. Дома, — как с открыток девятнадцатого века, люди, отличающиеся от своих далеких предков лишь незначительными деталями одежды (у кого куртка из болоньи, у кого сапоги резиновые)… Заборы, куры, колодцы…
Впрочем, признаки цивилизации в колхозе «Светлый путь» тоже имелись в избытке: центральная дорога была заасфальтирована, у правления красовался белоснежный памятник Ленину, а напротив стоял сельский магазин с плакатом «Причины бытового травматизма» на двери.
Жека уже рассказал Алексу, как устроен советский колхоз: все постройки, техника и земля принадлежат государству, а местные жители работают на ней как наемные рабочие.
— Только зарплаты у них крошечные, поэтому молодежь стремится в города перебраться, — объяснил Пряницкий. — Но зато здесь нет никакого дефицита: что вырастил на огороде, то твое. Ну и потом народ кур разводит, поросят, коров… Днем на колхоз горбатится, а с утра пораньше и вечерком — на себя.
Когда Алекс с Мишей подошли к общежитию, у выставленных на улицу умывальников уже толпились студенты. Сегодняшние полевые работы были окончены.
— О, какие люди! — завопил Жека, увидев Мишу с Алексом. — Идите сюда, чего покажу! — с этими словами он вытащил из кармана картофелину совершенно неприличной формы. — О какая выросла! Это вон кто нашел! — похвастался он, показывая на Марику.
Алекс едва сумел подавить ухмылку. Ему показалось, что в этом есть какой-то тайный знак.
— Красавица на весь колхоз! — влюбленно орал Жека. — Как посмотришь, сразу жениться хочется. Только у нее есть один существенный недостаток: она никому не дает!
Кусок мыла, пущенный рукой Марики, угодил ему точнехонько между глаз.
— Зато я нормы ГТО сдаю на отлично, — проговорила она и, накинув полотенце на плечо, величественно удалилась в сторону общежития.
— Она служила в армии? — шепотом спросил Алекс.
Переглянувшись, Миша с Жекой прыснули.
— Да нет! — отозвался Пряницкий, потирая ушибленный лоб. — У нас в школе все сдают нормы ГТО: автомат на скорость собирают, в противогазах сидят, гранаты кидают…
«Какая женщина!» — подумал Алекс, с восторгом глядя вслед Марике.
Комнаты в общежитии напоминали солдатские казармы: два ряда железных кроватей, между ними — тумбочки, у входа — табличка «Уходя, гаси свет».
Собираясь на ужин, девушки вовсю обсуждали американца:
— Длинные волосы — это безвкусно.
— А по-моему, ему идет.
— Интересно, где это он так натаскался болтать по-русски? Наверное, в какой-нибудь специальной шпионской школе.
Марику несколько раздражали подобные разговоры. «Расшумелись, как будто инопланетянина увидели», — ворчала она про себя.
Слух о том, что с ними на картошку поедет иностранец, взбудоражил студентов задолго до отъезда.
— Помните! — витийствовал на организационном собрании Лядов. — На вас лежит большая ответственность: своим примером вы должны показать этому американцу, что значит жить и работать по-коммунистически.
Не пить, не сорить, не ругаться матом… Никаких незрелых высказываний, никаких просьб о сувенирах, никаких попыток завести шуры-муры.
— Особенно это касается девушек! — многозначительно сказал Лядов. — Алекс Уилльямс должен вернуться к себе в Америку с твердым осознанием того, что у нас есть собственная гордость!
«Алекс Уилльямс? — удивилась Марика. — Тот самый, которого я
